Артём Сергеев - Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца

Долго тогда у Яши сидели, он сокрушался: «Как неудачно ответил Сталину начальник академии». Дело в том, что 5 мая 1941 года в Кремле на прие­ме в честь выпускников военных академий началь­ник артиллерийской академии генерал Сивков неудачно возразил Сталину. Сталин сказал, что, мол, вы учите на старых образцах оружия. Тот возразил. А Сталин ему: а у меня вот есть записи, конспекты вашего слушателя. Яков-то учился в ар­тиллерийской академии. Вообще у Сталина слова не расходилось с делом: если упор на артиллерию (а тогда даже лозунг был «Молодежь — в артиллерию!) — сын учится в артиллерийской академии артиллериста. Я тоже стал артиллеристом.

Сивков еще что-то возразил не по делу. Ну и был впоследствии снят.

Сивков был сильнейший начальник академии, блестящий артиллерист, о нем говорили, что он за неделю может написать учебник: только чтобы был отдельный кабинет и молодая секретарша.

Ворошилов, когда руководил партизанским движением, взял к себе Сивкова как очень круп­ного специалиста начальником артиллерии партизанского движения. Потом Сивков стал коман­дующим артиллерии фронта. Погиб в 1943 году в бою.

Яков — инженер-электрик, окончивший электромеханический факультет Института инжене­ров железнодорожного транспорта, окончил и артиллерийскую академию, ушел на фронт, вое­вал. Погиб. Он был достойный человек, умный, добрый, порядочный.

Е. Г.: После гибели Яши Сталин его семью поддерживал?

А. С.: Да. Была выделена трехкомнатная квар­тира в доме в Комсомольском переулке. Там до сих пор дочь Галина живет с мужем и сыном.

Е. Г.: Гордился Сталин своими детьми?

А. С.: Сталин ставил в пример Василию Светла­ну и, что тот особенно не любил, — меня.

Е.Г. Когда Василий и Светлана стали жить семьями, ходили друг к другу в гости?

А. С.Очень мало. Большой дружбы между ними не было.

Е. Г.: Поздравлял ли Сталин Вас с праздниками, дарил ли подарки?

А. С.: Нет, подарки как таковые не дарил. Он говорил обычно: «Вот это тебе будет нужно, возьми». Дарил книги. На семь лет подарил «Робинзона Крузо.» Д. Дефо, на восемь лет — «Маугли» Киплинга, на девять лет — чернильный прибор, на двенадцать — патефон с пластинками.

Е. Г.: А сам Сталин какую музыку любил?

А. С.: «На сопках Маньчжурии», «Варяг», «Прощание славянки», Лещенко у него лежал, но я не видел, что он его слушал. А вот Вертинского слушал под настроение; были у него пластинки — «Немецкие марши»; Вагнера слушал, вальс «Блюменгеданкен» («Благодарность цветов»); оперетту «Граф Люксембург» слушал. Любил ансамбли. Александрова очень ценил и хвалил Ворошилова, что тот убедил в свое время Александрова руководить ансамблем, а тот говорил, что лучше бы церковным хором руководил, потому что в армии не служил. Я присутствовал при разговоре, когда Ворошилов рассказывал, что настаивал, чтобы Александров руководил солдатской самодеятельностью. Это уже когда был образован ансамбль. Александров говорит: «Как хорошо, что Вы оказались таким настойчи­вым, и как хорошо, что я был недостаточно стой­ким», а Ворошилов: «Как хорошо, что Вы оказа­лись сговорчивым».

Когда у Сталина было настроение неважное, тяжело ему было, а на людях он не показывал плохое настроение, он ставил пластинку с песней «На сопках Маньчжурии» со старыми словами:

Сталин несколько раз прослушивал, перестав­лял пластинку на словах «Но верьте, ещё мы за вас отомстим и справим кровавую тризну». Он поражение в русско-японской войне очень пере­живал из-за того, что Россия потеряла русские владения, серьезные форпосты на Дальнем Восто­ке. И вот именно эти слова он, переставляя игол­ку, слушал несколько раз. Когда мы заходили в комнату, он сидел с опущенной головой, видно, что ему было нелегко, видимо, тяжелые мысли приходили, и он слушал эту песню, вновь и вновь переставляя иголку.

Обе песни о «Варяге» любил. Когда слушал слова:

то нам с Василием говорил: «Вот так-то, ребята».

И он вернул утраченные территории! Россия была восстановлена в старых границах. А дальше из так называемого санитарного кордона он соз­дал союзные государства. Он создал первую державу мира.

Е. Г.: Он гордился восстановлением страны в старых границах?

А. С.: Он никогда не говорил, что, мол, горжусь чем бы то ни было. Но при этом оттаивала его душа. Это был бальзам на его душу. Это было заметно.

Е. Г.: Много ли читал Сталин? Какие книги составляли его библиотеку?

А. С.: Читал Сталин очень много. И всегда, когда мы виделись с ним, спрашивал, что я сейчас читаю и что думаю о прочитанном. У входа в его кабинет, я помню, прямо на полу лежала горка книг. Он смотрел книги, складывал некоторые в сторону — они шли в его библиотеку. Библиоте­ка его хранилась в Кремле. Что с ней сейчас — не знаю.

В книгах делал пометки, читал почти всегда с карандашом в руках. Преобладали философские труды, наши классики. Любил он Гоголя, Салты­кова-Щедрина, Толстого, Лескова. Был в библио­теке Есенин, Маяковский, Пастернак, Булгаков. Его Сталин очень ценил и говорил: «Этот писа­тель смело показал, что герои были не только на стороне Красной Армии. Герои — это те, кто лю­бит свою Родину больше жизни. А такие, к сожа­лению, воевали не только на нашей стороне».

Вообще изучению русского языка и литерату­ры Сталин уделял особое внимание. Говорил нам, зная о нашем выборе: «Вы будете военными. А какой предмет для военного самый главный?» Мы наперебой отвечали: математика, физика, физ­культура. Он нам: «Нет. Русский язык и литера­тура. Ты должен сказать так, чтобы тебя поняли. Надо сказать коротко, часто в чрезвычайных ус­ловиях боя. И сам ты должен понять сказанное те­бе. Военному выражаться надо ясно и на письме, и устно. Во время войны будет много ситуаций, с которыми в жизни ты не сталкивался. Тебе надо принять решение. А если ты много читал, у тебя в памяти уже будет подсказка, как себя вести и что делать. Литература тебе подскажет».

Е. Г.: Читал он вам свои стихи? Не знаете, продолжал ли он их писать?

А. С.: Стихи свои нам не читал. В юности он писал хорошие стихи. А потом уже нет. С нами он на эту тему не разговаривал.

Е. Г.: Говорят о двойниках Сталина. Видели Вы их?

А. С.:Не только не видел, но и не слышал никогда. Это сейчас разговоры пошли. А тогда ни разу ни от кого не слышал. На трибуне Мавзолея в дни праздников много людей присутствовало, если бы была замена, разговоры бы просочились. Может быть, использовались в оперативных це­лях при проезде каком-нибудь, но я не слышал. Разговоры все равно бы были. Василий бы рассказал. С Николаем Сидоровичем Власиком мы часто виделись и много говорили на самые разные темы. Но ничего, повторяю, ничего ни от кого не слышал.