Николай Попель - Впереди - Берлин !

Сорок восемь часов билась небольшая группа Жукова и Графова в окружении. Боевые товарищи спасли отряд наших ветеранов. Спасли отряд, но уже не было его героического командира: Владимир Александрович Жуков умер от смертельной раны.

- Ранило его еще на подходе к аэродрому, - рассказывал Графов, - пуля в грудь попала. Задание выполнили удачно. Жуков радовался успеху, верил, что выживет.

Говорил: "Это седьмая рана, столько раз от смерти уходил - под Москвой, под Белгородом, на Украине, в Польше - в Берлине тоже не дамся. Нельзя мне умирать, - что тогда с матерью будет: она двух сыновей за войну потеряла, не перенесет третьей потери". Боролся он за жизнь до последнего, но организм был сильно ослаблен: он ведь недавно вернулся в часть после ранения. Не долечился! "Возьмем Берлин,- говорил,- тогда и подлечусь"...

Двадцать три года исполнилось Володе, и почти четыре из них он провел на войне.

Тяжело давались нам эти последние километры войны: могилами Федора Потоцкого, Владимира Жукова и сотен других ветеранов метила армия путь к великой цели - к победе! Мы знали, что до победы оставалось несколько километров, но еще многим из воинов придется потерять здоровье и отдать жизнь.

Продвигаясь на запад после встречи с передовыми частями армии генерала Лучинского, мотоциклетный полк подполковника Валентина Николаевича Мусатова очищал квартал за кварталом.

В 24:00 24 апреля мы получили радиограмму: "Достиг пригорода Тельтов. На канале встретил танкистов армии Рыбалко. Мусатов".

- Прекрасно! И Первый Украинский вышел к Берлину,- доволен Шалин.

Радость была, конечно, большая, и мы поторопились доложить о ней фронту.

- Доклад верный? - строго спросил маршал Жуков.

- Докладываем на основании донесения командира полка.

- Члену Военного совета лично выехать с группой и проверить, кто действительно первым вышел на канал Тельтов.

Немного времени прошло, пока мы с А.Л. Гетманом и A.M. Соболевым связались с генералом Суховым - командиром корпуса армии Рыбалко - и с его помощью нашли самого Павла Семеновича Рыбалко.

Командарм находился у себя на наблюдательном пункте, на крыше шестиэтажного дома, и разглядывал Тельтов-канал, - этот, по сути дела, противотанковый ров, заполненный водой.

Мы сердечно поздравили Павла Семеновича и порадовались успеху боевых товарищей.

- А еще одна радость вам известна? - спрашивает Рыбалко. - Я только что разговаривал с Дмитрием Даниловичем Лелюшенко. Он уже к Потсдаму подошел. Встретился там с передовыми отрядами сорок седьмой армии Перхоровича и танкистами второй танковой Богданова.

Мы чуть "ура" не крикнули: Первый Украинский соединился с Первым Белорусским западнее Берлина. Город в окружении!

Мечты о победе близились к осуществлению.

Берлин был для нас не просто городом, даже не просто вражеской столицей. Бывали в истории случаи, когда сдавали столицу, а войну все-таки выигрывали. Под Берлином были взяты в кольцо самые лучшие силы германского вермахта, и всем было ясно: Берлин - город, где будет решаться окончательный исход Великой Отечественной войны.

- Не выпустим никого! - непроизвольно вырвалось у Гетмана.

Чувствую, что Павел Семенович что-то приберег в запасе. Такой уж это человек: не любит много говорить. Недаром П.С. Рыбалко был когда-то военным атташе. Хитро прижмурил глаза и все-таки сообщил радостную новость: передовые части 1-го Украинского фронта вторично соединились - южнее Берлина - с 1-м Белорусским фронтом и образовали новое кольцо, в котором замкнули немецкие войска, державшие здесь оборону, свыше двухсот тысяч отборных гитлеровских солдат и офицеров.

- Спасибо, Павел Семенович, порадовали новостями!

- Позавчера на Тельтов вышли,- рассказывал Рыбалко о марше своей армии к Берлину. - Маршал Конев давно предупреждал, что будем брать Берлин. Но, знаете, когда я увидел впервые разграничительные линии фронтов, будто шарахнули по голове дубинкой: мимо идем! Все-таки в самой глубине души таилось: авось да подвернут нас к Берлину. Ведь вся наша армия верила: на Берлин идем! Один танкист так и написал на машине: "У меня заправка до самого Берлина!" В ночь на восемнадцатое апреля, когда вы застряли на Зеелове, позвонил Конев: Ставка приказала нам идти через Барут - Тельтов на Берлин. Дали мы марш-маневр, упредили немецкую оборону на Шпрее и пошли, аж ветер свистел и кустики мелькали. Все с ходу брали, никто не сопротивлялся. Даже тревожно было: думал, где-то кулак приготовлен. А они, оказывается, все на вас в это время навалились. Когда в Баруте и потом в Цоссене наткнулся на противника - даже обрадовался. Пленные говорили в один голос: русских с юга не ждали, до двадцать второго апреля оборона на южной окраине Берлина была войсками не занята. А мы проскочили к двадцать третьему...

- Недооценил их генштаб ваши оперативные возможности!

Павел Семенович вдруг громко захохотал. Я удивился:

- Что такое?

- Да когда же им было оценивать возможности и принимать решения, раз они драпу давали. Ведь Цоссен - это ставка их верховного командования и генеральный штаб вермахта. Мы их там чуть тепленькими не взяли - и Кейтеля, и Йодля.

- Жаль, упустили, - задумчиво тряхнул головой член Военного совета армии генерал-лейтенант С. И. Мельников. - Ну, ничего, не страшно. Надеемся на встречу в Берлине.

- Как хоть выглядит их генштаб?

Рыбалко и Мельников улыбнулись.

- Это был их генштаб, а сейчас это наш штаб армии,- Павел Семенович встал.- Извините, мне надо в части, а все, что требуется, доложит Семен Иванович. Он сюда прибыл с передовым отрядом Сухова - все видел сам.

Семен Иванович Мельников - старый танкист, мой товарищ еще по боям на реке Халхин-Гол, единственный политработник среди членов Военных советов всех армий и фронтов, который получил звание Героя Советского Союза.

- Вас Цоссен интересует? - спрашивает он. - Помещение Генерального штаба в два этажа построено: один на земле, а второй, точно такой же, под землей. Когда не было бомбежки, сотрудники работали в верхнем, а если бомбили спускались вниз, но работа не прекращалась.

- Накатов много?

- Нет, там другая система. Над убежищами поставили огромные металлические конусы. Прямое попадание бомбы поэтому практически исключено, она в сторону скользит. Что здорово - аппаратура исключительная нам досталась. Кабели толщиной в руку во все стороны идут.

- Целые? Не верится.

- Не успели попортить. А может, немецкие инженеры пожалели. Развесили плакатики: "Руский сольдат! Это есть ценный трофей, не ломай".- И Мельников сам рассмеялся. - Последние полчаса какой-то связист правил всей этой аппаратурой. Нашли записи последних разговоров. У него штабы армий требуют приказы, а он одно твердит: "Тут русские, русские..."