Николай Попель - Впереди - Берлин !

На шестом этаже находился наблюдательный пункт командира бригады полковника Анфимова. Здесь был и начальник политотдела Кортылев.

Заметив нас, комбриг поднялся и четко доложил обстановку:

- По земле продвинулись до кирхи, под землей - до подвала следующего дома, на этажах и крышах соседних домов идет бой.

- Вертикальный фронт получился? - спросил Михаил Ефимович.

- Так точно! Боевые участки распределили по этому принципу. Воюем - как в кино! - неожиданно сравнил Анфимов.

- В каком кино?

- "Ленин в Октябре". Я так и объяснял солдатам перед штурмом: помните взятие Зимнего в семнадцатом году? То есть своими глазами никто, конечно, не видел, но кино смотрели все. Помнят, как там ломали ворота, по лестницам лезли, стреляли в комнатах из-за колонн. Вот так, сказал, и здесь действовать надо.

- Ну и как на практике получилось?

- Честно доложить, когда смотрел кино - восхищался, но тут нам пришлось похуже. У юнкеров не имелось ни фаустпатронов, ни автоматов, и главное - дом там был невысокий, вертикаль небольшая - три этажа. Да и до крыши Зимнего схватка не дошла, а ведь это, пожалуй, самое трудное...

Подходим к стереотрубе, установленной в проеме окна. Видна неширокая, метров в пятнадцать, улица. По обеим ее сторонам медленно ползут два танка: больше здесь и не поместится! Башня правого повернута налево, градусов на сорок пять, башня левого - также, но направо. Каждая из этих машин ведет огонь вперед, по домам, расположенным на противоположной от себя стороне улицы: только при таком построении снаряды могут доставать огневые точки даже на третьих-четвертых этажах дома. Уступом сзади танков посреди мостовой движется самоходка. Она бьет по объектам, которые появляются прямо впереди. Группу замыкают зенитки: снарядами сшибают недобитых фаустников, притаившихся на крышах и в верхних этажах.

Анфимов докладывает:

- Для меня все тут новое, товарищ командующий! Мотопехота штурмует каждый дом, и это правильно, но, по существу, она от танков отрывается, и танки должны стоять на улице. Взвод автоматчиков с саперами и с огнеметчиками идет по домам, выкуривает фаустников, только тогда танкисты могут продвинуться вперед. Иначе им сразу верная гибель. Фаустники бьют с крыш, попадают по самой тонкой броне. Немцы за верхние этажи и крыши цепляются отчаянно, чтобы удержать противотанковые позиции. Танки жгут. Поэтому и даем такой медленный темп. По земле фронт - одна улица, зато в высоту да и в глубину фронт вдвое больше. Впереди стоят баррикады, форменные тупики, наша артиллерия бьет снаряды не берут. А где трамвайная линия идет, там немцы еще крепче исхитрились: поставят вагоны, набьют мешками с песком, а за вагон спрячут пушку или закопают танк. Отведут вагон на минуту в сторону, выстрелят по нашему танку или самоходке и снова вагоном закроются: бей их сколько хочешь! Сегодня трижды контратаковали меня. С тыла зашли! Не будь резервной танковой роты Гаврилюка, не знаю, чем бы все кончилось. Признаюсь, сам виноват: не знаю подземного хозяйства. Подземным ходом они провели группу,- Анфимов вздохнул.Сильно потрепали мой батальон.

- Кто сосед справа?

- Темник. Что-то у него застопорилось вчера. Танков мало осталось.

- А где Дремов?

- В соседнем доме. Могу дать офицера, проводит.

Пробираясь к Дремову, мы увидели странную картину: через широкий проем солдаты втаскивали на верхний этаж дома рейку от реактивного миномета.

- Геленков, в чем дело? - обратился я к командиру ракетчиков.

- Надо фрицев на седьмом этаже достать, товарищ генерал. Их там человек двести. Обычная артиллерия не берет.

Признаюсь, до этого случая не знал и не представлял себе, что можно отделить рейку от "катюши" и занести ее на верхний этаж. Но в Берлине все оказалось возможным.

- Если хотите, даже с подоконника можно стрелять,- пояснил мне Геленков.Обычно мы из окон бьем двумя-тремя минами. Автоматчики нашей поддержкой довольны.

- А как с воспламенением ракеты?

- Это же просто: подводим проводку к аккумулятору, можно и бикфордов шнур к мине прицепить и поджечь. Приспосабливаемся помаленьку. В Берлине у всех новая тактика - и у "катюш" тоже.

Впервые нам пришлось наблюдать, как с пятого этажа дома вырвался красный хвостатый след реактивных мин, как залп обрушился на огрызавшийся огнем противоположный дом - и вдруг из дыма и пыли наружу высунулась палка с огромным белым полотнищем. Еще одна маленькая капитуляция!

На командном пункте Дремов доложил о положении корпуса, штурмовавшего основными силами Ангальтский вокзал. На секунду командир корпуса задумался, собираясь с мыслями:

- Тяжело в Первой гвардии, товарищ командующий.

- Что случилось?

- Темник тяжело ранен. Командует начальник штаба.

В этот день мне от многих пришлось слышать подробности боя Первой гвардейской бригады на улице Гнейзенау.

Автоматчиков в бригаде было мало, танкам пришлось самим себе прокладывать дорогу. А по узкой улице одновременно двигаться могли только две боевые машины.

Это напоминало полигон. Передовые танки вели огонь, остальные стояли сзади и ждали, когда освободится место. Но "полигон" был особым: смена наступала только после гибели или тяжелого ранения товарищей, шедших впереди. Танкисты стояли на месте, иногда передвигались, радуясь успехам боевых друзей, но потом недалеко вспыхивал костер, оттуда тащили тяжелораненых, обожженных, комбриг взмахивал красным флажком: "Следующий вперед!" - и гвардейцы бесстрашно выходили на освободившееся место, на смену выбывшим из строя, веря, что их экипажу суждено победить и выполнить задачу. Одни танки сменяли другие, но метр за метром отвоевывали, прогрызали, перемалывали силы врага.

Что перечувствовал Темник, посылая вперед, на бой, волна за волной, экипажи, с которыми вместе прошел тысячи километров? Что пережил он на последних участках боевого пути, выполняя любой ценой приказ,- это никто рассказать не может. Но когда осталось совсем мало автоматчиков и саперов и танкам все труднее было преодолевать очередной рубеж, Темник решился на отчаянный поступок. Он собрал работников штаба и политотдела, всех офицеров, которые были около него, предложил им одеться в чистое обмундирование, надеть ордена, взять автоматы и, лично возглавив эту "группу автоматчиков", повел ее на штурм.

- В полчаса очистили первый квартал, - вспоминал Геленков, дивизион которого действовал совместно с бригадой Темника.- Тогда Темник говорил: "Ну, друзья, выполнили мы вчерашнее задание, надо сегодняшнее выполнять. Вперед!" Очищали этаж за этажом, подрывали засевших фаустников, выбивали немецких автоматчиков. Бригада преодолела второй квартал. Задача была близка к выполнению. Танки вырвались вперед, прикрывая группу. Но с пятого этажа ударили фаустпатроны, а тут еще мина разорвалась. Темник и еще несколько офицеров упали. Подползаю к нему, Темник спрашивает: "Геленков жив?.. Все живы?" - "Все!" - говорю. А какое там все, кругом лежат побитые, Шустов уже холодный: осколок в сердце попал, наповал убило. Трижды комиссовали его - под Москвой, на Курской дуге и на Висле. Оставался в строю, дошел до Берлина, а до конца войны не дожил....