Николай Попель - Впереди - Берлин !

- Мы-то поддержим. А как тебя самого-то угораздило, Иосиф Ираклиевич?

- Глупо! - от досады он даже поморщился. - Доложили, что из захваченного дома проглядывается большое здание: на фасаде одно большое окно и один балкон. Решил, что, по всем признакам, это и есть рейхсканцелярия. Где-то читал, будто Гитлер задумал такой фасад в виде символа: один глаз и одна воля в государстве. Самому мне захотелось туда, в захваченный дом попасть, чтобы все видеть, развивать успех. И вот, когда к танку бежал, - не то снарядом, не то миной... Точно не помню - потерял сознание. Очнулся - рядом стонет офицер связи, надо мной склонился врач Штридлер. Чудесный человек! Смотрю, у него самого лицо в крови. "Перевяжи себя",- приказываю. "Я,- говорит,- здоров, товарищ командир",- и делает мне противостолбнячный укол. Потом укол связному. Тут я снова забылся, пришел в себя только в бронемашине. Ординарец поддерживает ногу. Вижу: Штридлера везут рядом; спрашиваю ординарца - что с врачом случилось? Рассказал ординарец, что нас накрыло одним снарядом, только меня в ногу, а его в голову, живот и руку. Уже в машине он себе - в третью очередь, значит, - делал укол. Прямо сквозь одежду вводил сыворотку и потерял сознание.

Дверь палаты раскрылась, и на носилках внесли раненого. Это был майор Штридлер. Из-под бинтов выглядывали, казалось, одни глаза. Он приподнялся на носилках.

- Эвакуируют меня, товарищ командир... Разрешите проститься.

В канун Первого мая Михаил Алексеевич Шалин делал очередной доклад Военному совету.

- Согласно ориентировке фронта, за внешнее кольцо можем больше не беспокоиться. Оттуда опасности - никакой. Три группы, которые по приказу Гитлера били с севера, с запада и с юго-востока с задачей освободить Берлин, либо разгромлены, либо уничтожены. Справа Рокоссовский ликвидировал "группу Штейнера", вышел севернее Виттенберга. В центре армии генералов Лелюшенко, Пухова и Лучинского разбили Венка. Пришлось Венку не деблокировать Берлин, а удирать к Эльбе. Совсем печально для противника сложилась обстановка на участке франкфуртско-губенской группы, на которую Гитлер рассчитывал больше всего. Окруженная в пятидесяти километрах от Берлина, она не сумела ни пробиться к городу, ни прорваться на соединение с Венком. Хочу отметить, что подобного примера одновременного двойного окружения больших групп, таких как берлинская и франкфуртско-губенская, на расстоянии всего полусотни километров одна от другой, история войн до сих пор не знала. Красная Армия будет по праву гордиться сложным маневром фронтов в этой операции. Особая трудность в уничтожении окруженного противника заключалась в различных задачах этих групп: берлинская стоит насмерть, обороняя столицу, и ее упорство мы чувствуем на каждом шагу, а франкфуртско-губенская - подвижная и маневрирует в разных направлениях. Но и это не спасает Гитлера.

- Вторая радость,- продолжает Шалин, улыбнувшись: - На юге войска Первого Украинского фронта, а именно армия генерала Жадова, двадцать пятого апреля вышли в районе Торгау на Эльбу и соединилась с Первой американской армией. Территория Германий и ее вооруженные силы разрезаны на две изолированные части. Такова общая обстановка. Перехожу к положению в Берлине...

Указка Шалина прошлась по извилистой красной линии, обозначившей фронт на тот день. Территория, оставшаяся у противника, напоминала по форме силуэт гантели, вытянутой с запада на восток: узкая горловина посередине и два утолщения с обоих флангов.

- Между нашей армией и армиями Кузнецова и Богданова, наступающими с севера, осталось расстояние в два с половиной километра, фронт требует усилить наступление и соединиться. Определены разграничительные рубежи армий, даны опознавательные сигналы, о чем известно и штабу генерала Кузнецова: я связывался с ними... По рейхстагу нам приказано огня не вести: туда вышла армия генерал-полковника Кузнецова, части корпуса генерала Переверткина уже приступили к штурму.

Опередили! Конечно, нам было немного обидно, что не Первой танковой армии досталась такая честь, но гораздо больше радовал успех товарищей по общей борьбе.

- Подробности известны, Михаил Алексеевич? - спросил Катуков.

- Так точно. Рейхстаг штурмует стрелковый полк под командованием Зинченко, усиленный танковой бригадой, артиллерийской дивизией, инженерными и другими частями.

- Вот это полчок получился! - улыбнулся Михаил Ефимович. - Кто же берет рейхстаг - стрелковый полк или артиллерийская дивизия?

Шалин развел руками:

- Ясно, что все-таки пехота: ей по лестницам и этажам на крышу прорываться, ей водружать знамя Победы... Задача нашей армии остается прежней. Я считаю, Дремов должен захватить зоосад и Тиргартен, а Бабаджанян - Имперскую канцелярию и Бранденбургские ворота. У меня все, товарищ командующий.

- Все так все. Так и подпишем.

Темп нашего наступления усиливался, истекали последние часы жизни гитлеровского правительства.

Что же происходило в это время в имперской канцелярии?

Как позже мне стало известно из многих захваченных документов и показаний Кейтеля, Йодля, Вейдлинга и других, на самом краю гибели у главарей империи выползли наружу инстинкты, до поры до времени скрытые под маской верности Гитлеру: "Власти! Дайте власти!" Со всех сторон тянулись руки к креслу, где еще цепко сидел живой труп - фюрер. Не случайно еще 22 апреля Гитлер обвинил генералитет и своих помощников в неверности и предательстве: уже на следующий день поступила телеграмма от сбежавшего на юг Геринга, в которой "маршал" рассматривал себя в качестве преемника Гитлера и требовал полномочий главы государства с 22 часов 23 апреля. Но фюрер приказал Борману арестовать Геринга. Борман, который сам надеялся занять место Гитлера, распорядился не только задержать, но в случае смерти фюрера умертвить Геринга - своего конкурента.

Но Гитлер не желал умирать: "Кайзер сложил оружие без четверти двенадцать, я прекращу борьбу лишь в пять минут первого!" В последний момент фюрер принял предложение Йодля снять все силы с фронта против англосаксов и бросить их в бой за Берлин. Кейтель отправился лично двигать на прорыв кольца армию Венка.

Кроме того, надо было "заменить изменника" - Геринга. Гитлеру пришла в голову кандидатура известного нациста, генерала Грейма. Сказано - сделано: Грейм получил срочный вызов по радио. Все аэродромы были захвачены Красной армией, но Грейма влекла в Берлин непреодолимая жажда большой власти. Его жена, известная летчица-спортсменка Ханна Райч, сумела посадить самолет прямо на улице Берлина. Наверное, Грейм не раскаялся в усердии: Гитлер тут же произвел его в фельдмаршалы и обсудил с ним очередной план "полного разгрома русских". В это время пришло сообщение о новой измене: бывший мясник, любимец фюрера Гиммлер, полновластный хозяин восьмисоттысячной армии СС, самостоятельно начал вести переговоры с западными союзниками о капитуляции. И это ничтожество тоже власти добивается?! Взбешенный Гитлер дал Грейму важнейшее из последних государственных поручений: вылететь из Берлина, арестовать и доставить в город Гиммлера.