Юрий Борев - Луначарский

Меньшевик Потресов заявил, что пролетариат совершенно не заинтересован в литературе и искусстве. Искусство — «подлинное безделье, в котором рабочий класс не нуждается». (Наша заря. 1911. № 9, 10.) В ответ Луначарский опубликовал «Письма о пролетарской литературе», где опровергал этот художественно-эстетический нигилизм: «В высшей степени не правы те, как, например, Потресов, которые стремятся доказать, что литература, беллетристика для рабочего есть роскошь, для которой он, во-первых, не находит времени и которая, во-вторых, — вещь относительно излишняя в его борьбе: ему-де нужно оружие, а не цветы». Он сообщает о выходе первых сборников («Пробуждение», «Наши песни») пролетарской прозы и об ожидаемых публикациях редакцией «Правды» сборника стихов пролетарских поэтов. Он обращал внимание на копенгагенского сапожника Андерсена Нексе, которого «даже буржуазная критика сравнивает с великим Диккенсом». Луначарский подчеркивает, что пролетарское искусство объединяет массы и утверждает новые идеалы. Он пишет: «Искусство есть оружие, и оружие огромной ценности» и вспоминает, как спартанцы высмеивали своих союзников-афинян, приславших им вместо военной помощи хромого певца Тиртея; однако искусство Тиртея оказалось действенным и вдохновило спартанцев на победу. Так и пролетарское искусство «всегда будет объединять, как песня, всегда будет вести пламенную агитацию».

Луначарский в «Письме о пролетарской литературе» пишет, что искусство — «оружие огромной ценности» и пролетариат должен научиться владеть им. Луначарский при некоторой склонности к тому, что позже получит название «вульгарный социологизм», стремится избежать его или по крайней мере отойти от его крайних форм. Он подчеркивает, что нельзя строить пролетарскую литературу как узкоклассовую или как вариант публицистики. Важно выстроить правильные взаимоотношения пролетариата и интеллигенции, важно особенно беречь и развивать отношения с той частью интеллигенции, которая приходит в лагерь пролетариата. (Борьба. 1914.№ 1,3, 6.) Эти идеи высказаны были Луначарским задолго до Октября и до того, как он стал наркомом просвещения, однако уже в этой работе его размышления во многом предвосхищают культурную политику будущего Советского государства.

Луначарский стремился создать марксистскую эстетику — основоположники марксизма эстетику разрабатывали не специально и не системно, а то, что было ими сделано, в то время еще не было опубликовано. Плеханов же ограничился разработкой социологии искусства. По мнению Луначарского, «самые вопросы стиля как такового, самые вопросы художественного творчества, художественного мастерства, самый вопрос психологии художественного наслаждения в литературе, равным образом как основы эстетики в собственном смысле этого слова, то есть положительного эстетического чувства, с которым мы воспринимаем нравящееся нам искусство, остались, к великому нашему сожалению, в стороне от Плеханова как искусствоведа и литературного критика». (Собрание сочинений. Т. 8. С. 273.)

У Луначарского было свое представление о предмете и задачах этой науки: «…эстетика есть наука об оценке и отчасти о вытекающей из оценки творческой деятельности. Понятно, таким образом, что эстетика оказывается одной из важнейших отраслей биологии как науки о жизни вообще… Не только эстетика, но и вся психология и даже социология должны рассматриваться как части науки о жизни и рано или поздно будут рассматриваться с точки зрения основных законов биомеханики…» (Собрание сочинений. Т. 7. С. 43.) Тем самым Луначарский впадает в вульгарный позитивизм, не разграничивая естественные и общественные науки.

Крупнейший аксиолог второй половины XX века Л. Столович так характеризует представления Луначарского о категории прекрасного: «Обращение к биологии в широком смысле дает возможность Луначарскому противопоставить идеалистическое понимание истины, добра и красоты „реалистической“ их интерпретации. Если „истина, красота и добро слились у идеалистов в один потусторонний, умопостигаемый мир — в царство небесное“, то „истина, красота и добро или познание, счастье и справедливость“ соединяются у активных реалистов в один идеал могучей, полной жизни, который человечество может завоевать на земле путем эмпирического познания, техники и художества и, наконец, социального творчества». Сама «красота человека — как тела, так и лица — сводится, по преимуществу, к совокупности признаков, обличающих здоровый, сильный организм, одаренный живой и богатой психикой». И заканчивается трактат-эссе формулой: «Единственное благо, единственная красота есть совершеннейшая жизнь». (Столович Л. Н. История русской философии: Очерки. М., 2005. С. 474.)

Декабрьское вооруженное восстание захлебнулось… Завтра Новый год… Что принесет он? С этими мыслями Анатолий Васильевич пробудился ото сна ранним утром 31 декабря 1905 года в номере гостиницы на Владимирском проспекте. Он не встал, а разрешил себе поваляться в постели. Он лежал, глядя в потолок и перебирая в памяти события последнего месяца, который был особенно напряженным. В Москве шло восстание, и правительство пустило в ход не только казачьи части, но и артиллерию. Плохо вооруженные рабочие дружины героически сражались на баррикадах. Пресня… кровь и героизм… жестокость и доблесть… бесстрашие и государственная сила…

Мысли текли сначала медленно, потом стали убыстряться и наконец стремительно понеслись в его голове. А может быть, Плеханов прав и «не надо было браться за оружие»? А может быть, прав Ленин и за оружие надо было браться, но браться более подготовленно, более решительно. А вообще-то говоря… состоялась репетиция… Всякое историческое действо, как и сценическое, прежде, чем возникнет какой-то результат, должно быть проиграно вчерне… должно быть отрепетировано и в его ход должны быть внесены режиссерские поправки…

Он окончательно проснулся, но не встал с постели. А воспоминания о бурном и напряженном последнем месяце уходящего, 1905 года не покидали его. Поток его сознания стал более внятным и логичным. С месяц тому назад газета «Новая жизнь», которой он отдал так много сил, была закрыта правительством. Закрыли и газету «Начало». Ленин решил создавать новую газету. Вместе с Лениным он организовал переговоры большевиков и меньшевиков. Он председательствовал на встречах, а линию искусно вел Ленин. Им удалось сделать почти невероятное: 6 декабря 1905 года вышел первый номер газеты «Северный голос». Там было сказано, что это издание выходит «по соглашению объединенных фракций РСДРП и под объединенной редакцией». Редкий и удивительный факт преодоления ленинской большевистской нетерпимости к любому разногласию…