Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене: Записки нелегала

— У вас, я вижу, хорошие новости, — сказал резидент, глядя на мое сияющее лицо. — Ну, похвалитесь, что там у вас за улов?

Я протянул ему только что полученные аргентинские документы. Резидент внимательно их рассматривал.

— Ну, вы просто молодец, — похвалил он меня. — Поздравляю вас с получением нового гражданства. Будем считать, что вы выполнили самую важную и наиболее ответственную часть своего задания. Это просто здорово! Это ведь, по сути, то, ради чего вы сюда приехали. — И он потряс в воздухе моими документами.

— Что, можно собирать чемоданы?

— Ишь, какой ты прыткий. Небось по жене скучаешь?

— Как не скучать? Я ведь и женился-то всего лишь в прошлом году. Что-то давно нет от нее известий.

— Как так нет? А вот и есть. — И он поднял трубку внутреннего телефона.

— Анатолий, зайди ко мне и захвати почту для Мартынова.

Вошел шифровальщик и вручил мне письмо (как всегда, в распечатанном конверте, что каждый раз вызывало во мне волну возмущения).

— Вот, держи, — сказал резидент, передавая мне конверт. — А документы мы отправим в Центр диппочтой. — С этими словами он взял плотный конверт и, надписав его, вложил в пего мои документы и убрал в сейф.

— Вот что, — сказал резидент. — На днях вернется из командировки Василий. Он у нас работает по вашей линии. Толковый парень. Он приедет к вам в Александрию, и вы с ним недельки две интенсивно поработаете над вашей легендой. Затем вернетесь сюда и составите отчет о проделанной вами работе за весь период командировки. И лишь после этого можете готовить чемоданы. И никак не раньше. Вопросы есть?

— Вопросов нет.

— Ну, тогда счастливо.

На следующий день утром дизельным поездом я выехал в Александрию.

…Моя работа близилась к концу. Несколько дней и ночей мы просидели с вернувшимся из Йемена Василием, составляя отчет о проделанной работе, ползали по картам, листали справочники, неистово стучали на машинке. Он преподал мне наглядный урок самоотверженности в работе, за что я ему был очень благодарен.

Далее — борт нашего теплохода «Победа». Заходы в Пирей, Стамбул, Констанцу. И вот, наконец, Одесса. Поезд Одесса— Москва. Раннее мартовское утро. Медленно надвигаются своды Киевского вокзала. Москва.

Хмурое утро. Теплоход медленно тащится по мутным водам залива Рио-де-ля-Плата. На горизонте в серой мгле проступают громады небоскребов, которые словно вырастают из воды. Верхние этажи скрыты в облаках.

Дует свежий ветер. Июль месяц в Южном полушарии— самый разгар зимы. Белоснежный красавец «Прованс» входит в акваторию порта Буэнос-Айрес. Здесь мне предстоит легализоваться, пройти службу в армии, найти работу по специальности, освоиться в Стране, изучить язык и нравы и изыскать возможности для выезда в США или Канаду, где я должен буду непосредственно заниматься политической разведкой. Конкретно — против США, нашего главного противника. Медленно приближается берег страны, языка которой я совершенно не знаю, да, собственно, и не должен знать по легенде. Одним словом, будущее мое столь же туманно, как это хмурое утро.

Буэнос-Айрес, громадный город на берегу широкого, но довольно мелкого залива Атлантического океана у юго-восточного побережья Южной Америки, где сливаются две многоводные реки— Парана и Уругвай, одна река — мутная, другая — прозрачная. Океанские лайнеры, сухогрузы, танкеры с помощью лоцмана осторожно пробираются по морскому каналу, обозначенному огромными буями с мигающими красными огнями. В канале постоянно работают земснаряды, подчищая и углубляя русло. Ошибки чреваты неприятностями: судно прочно садится на мель, его затягивает илистое дно, затем зимние шторма мало-помалу разбивают его. Подошел катер пограничной и таможенной службы. На душе было неспокойно, хотя документы у меня в порядке. Вдруг они знают, кто я такой? Вспомнились слова инструктора: «Не того бойся, кто в форме, а того, кто в штатском». Пассажиры стали заполнять таможенные декларации. Судно отшвартовалось у причала. На берегу толпа встречающих. Французский лайнер «Прованс» выполнял рейсы Неаполь— Буэнос-Айрес. На нем прибывали эмигранты со всей Европы, особенно из Италии и Португалии. Таможенный досмотр. Вереницы такси забирают пассажиров и встречающих и тотчас отъезжают, но подходят все новые машины черно-желтого цвета. Сотни такси. Если в Египте любой таксист знает хоть немного по-английски, то здесь этого нет. Взял такси, попросил отвезти в отель «Наполеон». Название отеля мне дал инструктор на встрече в Лозанне. Отель с полным пансионом, что означает завтрак, обед и ужин. Отель не отапливается, в номере сыро. Конец июля. Температура обычно в это время года 3–5 градусов плюс, редко — нулевая. Стоит промозглая погода, туманы. Теплая весенняя Европа вызывает приятные воспоминания.

Весна 1960 года в Европе была довольно теплой. По возвращении из Египта моя подготовка продолжалась уже в направлении отработки легенды. Первого мая удалось попасть на Красную площадь. После бесчисленных проверок мы с женой пробрались наконец к своим местам на трибунах для гостей. Мы стояли близко от Мавзолея. Хорошо было видно, как на трибуну поднимался Н. С. Хрущев с соратниками. Начинался военный парад и демонстрация. В то утро в районе Свердловска был сбит Пауэрс, что торпедировало встречу в верхах. Международная обстановка, близкая к разрядке, вновь накалилась, напряженность пошла по возрастающей, приведя в конце концов к Карибскому кризису.

Отпуск мы провели в Ялте, как всегда «дикарем». Снимали комнатку в Верхней Ялте, питались где придется, благо снабжение в городе было превосходным. На набережной стояли бочки с молоком, квасом, пивом, всюду продавались булочки, пирожки, кругом рестораны и закусочные. Стали появляться иностранные туристы.

Был солнечный морозный день начала февраля 1961 года. Выйдя из дому, я окунулся в обычную толчею у станции метро «Новослободская». В условленном месте, на углу Селезневской и 3-го Самотечного переулка, стояла серая «Волга». На переднем сиденье рядом с водителем сидел Григорий, мой, уже четвертый по счету, куратор, круглолицый, румяный, с усами щеточкой. Я сел на заднее сиденье, и машина тронулась.

— Ну, как у нас идут дела? — спросил Григорий, поворачиваясь ко мне.

— Нормально, — ответил я. — Все идет по плану.

Завтра рано утром я уже должен был перевоплотиться в туриста из Канады и вылететь вначале в Бухарест, затем в Прагу.

Сегодня перед отъездом последняя встреча с руководством. Вернее, прощание.

Свернув с проспекта, углубились в переулочки, сплошь застроенные деревянными и кирпичными одноэтажными домами и особняками. На перекрестке двух узеньких улиц мы высадились, и машина тотчас ушла. Мы с Григорием не спеша шагали по переулку. Я даже не подозревал, что в этом районе есть такие чудесные тихие места. Остановились у калитки небольшого деревянного дома с мезонином, стоявшего в глубине сада. Григорий нажал на черную кнопку звонка сбоку от калитки. Из дома проворно спустилась невысокая седая женщина в накинутом на плечи ватнике. Она открыла калитку, и мы прошли по расчищенной от снега дорожке к резному крыльцу. Григорий уверенно шел впереди. Чувствовалось, что он здесь бывал не раз. В гостиной, устланной ковром, нас ждали три человека. Один из них, Станислав Тимофеевич, был мне знаком, коренастый, с энергичным массивным подбородком и быстрыми движениями. Мы встречались с ним в прошлом году в маленьком кабинете рядом с приемной КГБ на Кузнецком мосту. «Веста» тогда, пройдя бесчисленные тесты и собеседования, была окончательно признана годной для нашей работы и приступила для начала к изучению немецкого языка (в школе она изучала английский и знала его относительно неплохо).