Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене: Записки нелегала

Третий из присутствовавших на встрече был высокий мрачноватого вида седой блондин с выдающимся носом и колючим недоверчивым взглядом холодновато-голубых навыкате глаз, насмешливо взиравших на собеседников откуда-то с высоты собственного роста. Густые русые волосы его были зачесаны назад.

— В. А., — представился он.

— Проходите, садитесь, — пригласил нас всех за стол В. Г.

На столе, уставленном блюдами с бутербродами, возвышались бутылки армянского коньяка, грузинского вина «Гурджаани». Отдельно стояла большая хрустальная ваза-ладья с яблоками и апельсинами.

— Ну, что ж, выпьем за удачу в нашем деле, — предложил В. Г. — Что пьем? — спросил он, окидывая взглядом присутствующих.

Все, кроме В. Д., сошлись на коньяке, он же предпочел вино.

— Ну вот ты его и открывай, — сказал В. Г., передавая В. А. штопор. После чего он разлил коньяк в маленькие хрустальные рюмки на высокой ножке. Хрустальный звон наполнил гостиную.

— Мы сегодня провожаем В. И. в неблизкий и нелегкий путь, — сказал В. Г. негромким голосом. — Да сопутствует ему удача!

Мы осушили рюмки.

— В. И., — продолжал В. Г. — Вы отправляетесь на Запад в тяжелый для нас час, но пусть это вас не беспокоит. Мы знаем, что вы не из слабонервных, иначе мы бы с вами вот так не сидели. У нас крупный провал в Англии, какого давно не было. Захвачена нелегальная резидентура — резидент, радисты, агенты. Резидент, сейчас это уже не секрет, Гордон Лансдейл, псевдоним «Бен». Очень толковый. Фронтовик. Много сделал для нашей страны.

— Но, к сожалению, он ведет себя на следствии не так, как надо, — подал голос В. А.

— Ну, сейчас не об этом, — сказал В. Г., недовольно покосившись на В. А. — Ему там видней, как себя вести. Легко нам здесь рассуждать, сидя за столом.

— Скоро вы сами обо всем этом деле узнаете, — вступил в разговор С. Т., — сидевший справа от меня. — Там на Западе все газеты только об этом деле и говорят. С фотографиями, со всеми подробностями…

— Страны НАТО захлестнуло сейчас волной истерии и шпиономании, — продолжал между тем В. Г. — Поэтому будьте осторожны. Ваше задание на первые два-три года не предусматривает проведение каких-либо активных операций. Никакой разведки от вас не требуется. Вам, прежде всего, предстоит превратиться в иностранца, вжиться в этот образ, стать настоящим аргентинцем, с тем чтобы в дальнейшем, в какой бы вы стране ни находились, вы бы уверенно выступали как аргентинец.

— Весь парадокс в том, что В. И. не знает испанского, — сказал В. А.

— Что из этого? — сказал В. Г. — Попадет в армию— быстро выучит. К тому же он по легенде никогда и не жил в испаноязычной среде. Откуда же ему знать испанский?

— По приезде в Аргентину вы сразу же начнете изучать язык, — продолжал В. Г. — Испанский, насколько мне известно, не такой уж трудный. — И он снова наполнил рюмки. — Есть одна притча, — продолжал он задумчиво, медленно вращая на столе рюмку с коньяком. — Прилетали лебеди на одно озеро, где у них в изобилии был корм. Но однажды вожак стаи стал замечать, что озеро стало все больше и больше затягивать какой-то маслянистой пленкой. Предупредил он всю стаю не летать больше на это озеро. И стали они искать себе корм на других озерах. Но один молодой, очень самоуверенный лебедь не послушался совета вожака. «Зачем это я буду летать на дальние озера, когда здесь полно рыбы? И что мне какая-то масляная пленка?»— говорил он и продолжал прилетать на это озеро. А крылья его между тем незаметно для него самого все больше и больше пропитывались этой маслянистой пленкой и становились тяжелыми. И вот в один прекрасный день он уже больше не мог взлететь с поверхности озера. Так выпьем же за то, чтобы В. И. всегда вовремя замечал опасность и вовремя уходил от нее.

После третьей рюмки мы встали из-за стола. Все по очереди пожали мне руку, пожелав счастливого пути, и проводили нас с Григорием до порога. Мы вышли на улицу. Дошли до угла, где стояла наша машина. С Ленинградского проспекта доносился приглушенный расстоянием шум мчавшихся машин.

— Ну что, В. И., поехали? — спросил Григорий, подходя к машине.

— Я, пожалуй, пройдусь пешком, — ответил я. — Хочется подышать свежим воздухом.

— Так не забудьте, завтра в 5.15 утра на Каляевской. Я вам утром предварительно позвоню.

— Хорошо. До завтра, — сказал я.

День отъезда. Накануне до поздней ночи в тазу в ванной жег записи, черновики. Спали всего два часа. В четыре— подъем. Наша коммунальная квартира, состоявшая из четырех комнат, в которых обитали три семьи, еще спала. Позавтракали вдвоем. Последний перед отъездом завтрак. Следующий завтрак — через два с половиной года. Никогда бы в это не поверил. Впереди — долгий путь. И такая же долгая разлука с молодой женой. Телефонный звонок прогремел как гром в тишине спящей квартиры. Машины через пятнадцать минут. Жена провожает до дверей. По широченной мраморной лестнице нашего старинного дома с небольшим чемоданом в руках спускаюсь вниз. Выхожу на улицу. На Каляевской ни души. Вдоль по улице метет жуткая морозная февральская поземка. Пронизывает насквозь. Усилием воли подавляю дрожь. Теплота домашнего очага, жена, с которой прожили чуть больше года, — все позади. Когда-то мы теперь увидимся? Увидимся ли? Пути Господни неисповедимы. Так, кажется, говорят материалисты-атеисты. А у разведчика нелегальной разведки стратегического назначения пути эти в основном проходят по краю бездны.

В машине, кроме водителя, лишь Григорий. Обмениваемся приветствиями.

— А что, жена не захотела с нами ехать в аэропорт?

— Нет. Мы договорились, что она проводит меня лишь до порога. В прошлый раз, когда я уезжал в Египет, она поехала провожать меня и не выдержала, расплакалась. Поэтому мы решили, что на этот раз в аэропорт она не поедет. Я ей оставил звуковое письмо, записанное на пленку. Она его прослушает, когда мой Самолет уже будет в воздухе.

В предрассветной мгле мелькают подмосковные перелески. Слева проплыла возвышающаяся над лесом водонапорная башня НИИ полиомиелита, где около года работала жена. Низко над лесом, мигая красными огоньками, набирал высоту самолет, только что взлетевший из Внуковского аэропорта. Это был двухмоторный Ил-14 с ярко-оранжевыми крыльями.

— А что это у него такие крылья? — спросил водитель.

— Это самолет ледовой разведки полярной авиации, — сказал я. — У них тут база.

О полярной авиации я, разумеется, знал не понаслышке: в дальнем углу аэропорта Внуково располагались здания и ангары авиаотряда полярной авиации, где работал радистом мой тесть В. П., а родной дядя жены был полярным летчиком и занимался на Севере ледовой разведкой, отыскивая подходящие льдины для научно-исследовательских станций, именуемых «СП», а также оказывая помощь ледоколам, проводившим караваны по Северному морскому пути. Самолет высаживал на льдину зимовщиков, и те организовывали арктические станции, а также промежуточные ледовые аэродромы. Вот на таких-то станциях и ледовых аэродромах и зимовал отец «Весты», обеспечивая радиосвязью зимовщиков, передавая метеосводки и давая пеленг самолетам, летевшим над бескрайними просторами Арктики.