Мэрилин Ялом - Любовь по-французски

По «правилам» галантности мужчина совращал женщину любыми средствами, он мог воспользоваться ее неопытностью или скромным происхождением, потом он оставлял ее, совершенно не заботясь о том, что с нею станет. Такое случалось не только в романах, подобные истории не редкость во Франции, как и в других европейских странах, но в XVIII веке они привлекали к себе более пристальное внимание, чем в любую другую эпоху. Распространившиеся во Франции и в Англии романы о соблазненных женщинах в будущем послужат образцами для создания так называемой бульварной литературы.

Не всегда жертвами соблазна были женщины. Соблазнять могли и «галантные дамы», и кокетки. В Энциклопедии XVIII века объясняется различие между этими понятиями, причем о кокетках, поощряющих волочащихся за ними поклонников, говорится с большим неодобрением. «Галантная дама», которой движет желание нравиться и быть любимой, ограничивает себя одним любовником. Невзирая на тонкие различия, о которых сказано в энциклопедиях и словарях, романы изображали неприглядную реальность. Главное было не в том, что оставленный возлюбленный или возлюбленная были несчастливы, а в том, что страдала их репутация – репутация галантной дамы, галантного кавалера, вульгарного соблазнителя или откровенной кокетки.

Братья Гонкур в своей классической работе «Женщина в восемнадцатом столетии» пишут, что «женщина <���в этом смысле> была равна

мужчине и даже могла превосходить его в <���…> галантной порочности»4. Учитывая общеизвестное женоненавистничество Гонкуров, не удивительно, что они ставят женщину на одну доску с мужчиной, возлагая на нее такую же, если не большую, ответственность за моральный упадок своего века. Разумеется, аристократки, выйдя замуж, заводили любовников, а некоторым из них даже удавалось делать это тайно, производя на свет незаконнорожденных детей без всяких неприятных последствий. К сожалению, этого нельзя сказать о детях, которых нередко оставляли у ворот церкви, они росли в нищете, не подозревая о том, в какой роскоши купаются их родители. Рассказы о несчастных «плодах любви», которыми пестрели страницы романов, берут начало в реальной жизни. Примером тому может служить история жизни Жюли де Леспинас.

Мы должны доверять романистам, и мне кажется, что мы так и делаем в том смысле, что их герои служат зеркалом социальных реалий, в частности, XVIII столетия, когда любовь ставила человека перед выбором: покориться ли своему чувству или следовать велению долга. Дилемма эта была неразрешима в реалиях того времени: в любом случае счастье было невозможно. С одной стороны, сердце, душа, разум, чувство, нежность и чувствительность защищали права истинной любви. С другой стороны, жизнь общества была пропитана чувственностью, удовольствием – plaisir ; стилем, вкусом – goût , а более всего, сладострастием – volupté , часто преобладавшим над чувством. Именно amour-passion – любовь-страсть – поглощала чувства и затмевала разум. И сейчас французы говорят о любви-страсти – amour-passion как о любви особого рода, к которой каждый стремится и надеется испытать ее хотя бы раз в жизни.

Роман аббата Прево о Манон Леско познакомил французскую публику с маниакальной формой любви-страсти. Роман вышел в 1731 году, а в конце XIX века благодаря опере Пучини судьбу Манон Леско и кавалера де Грие оплакивала вся Европа. В романе Прево страсть, на первый взгляд, все еще остается уделом любящих, как было в средневековом романе, как случилось с принцессой Клевской и могло бы случиться с другими персонажами. Когда кавалер де Грие впервые увидел Манон, он был потрясен: «Я… мгновенно воспылал чувством, охватившим меня до самозабвения»5. Несмотря на свое скромное происхождение, она обладала красотой, достоинством и прекрасными манерами. Узнав, что ее отсылают в монастырь, де Грие превращается из наивного подростка в деятельного любовника. Оказавшись во власти первой любви, он устраивает ужин с ней наедине.

«Я скоро убедился, что я не такой ребенок, как мог думать. Сердце мое открылось сладостному чувству, о существовании которого я и не подозревал. Нежный пыл разлился по всем моим жилам. Я пребывал в состоянии восторга, лишившего меня дара речи, я мог выражать его лишь нежными взглядами.

Мадемуазель Манон Леско, – так она назвала себя, – видимо, была очень довольна действием своих чар».

Мы еще не успели познакомиться с ними, а де Грие и Манон уже бегут из Амьена в Париж. Поскольку оба они почти дети, то не могут пожениться без согласия родителей, и им ничего не остается, как поселиться вместе и жить супружеской жизнью, «немало над тем не задумавшись». Де Грие заверяет, что был бы счастлив всю свою жизнь прожить с Манон, если бы она хранила ему верность. Но в том-то и беда, что добродетельный молодой человек благородного происхождения и воспитания влюбился в женщину, не чуждую всех пороков своего времени. Она испытывает истинную страсть, но не к кавалеру де Грие, а к удовольствиям, развлечениям и роскоши, что и приводит их на край гибели. Образ Манон внес во французскую литературу новую проблематику: она представляет собой тип la femme fatale – роковой женщины. За нею вслед придет Кармен, а потом и тип «дурной женщины». Такой ничего не стоит заманить в ловушку порядочного, но слабого мужчину, который гибнет в тенетах своей страсти.

Критерии добродетели, существовавшие в прошлом, утратили свою привлекательность. Когда у де Грие закончились деньги, Манон, не колеблясь, отдается во власть тех любовников, которые могут доставить ей удовольствия, и снова возвращается к нему, заверяя в своей любви, якобы страдая от угрызений совести, а он, по-прежнему влюбленный в нее, прощает. Прево, как и де Грие, не видит большого зла в том, чтобы мошенничать, играя в карты, для того чтобы обеспечить роскошную жизнь Манон, без которой он не мыслит себе жизни. Он оказывается замешанным в аферы, цель которых – вытянуть крупные суммы у богатых аристократов в обмен на благосклонность Манон, и они дважды попадают в тюрьму. Во второй раз Манон высылают в Америку, в Новый Орлеан, в компании с женщинами, не обремененными моралью, годными, как полагали, для того, чтобы заселять колонии. По-прежнему безумно влюбленный де Грие следует за ней.