Владимир Рынкевич - Шкуро: Под знаком волка

Поменялись некоторые адъютанты — старые стали офицерами в сотнях. Молодой кавказец Акоев привел повара, умеющего делать лучшие на Кавказе шашлыки. Другой новый адъютант Медвянов, известный еще с Румынского фронта, пригласил для работы в столовой и на кухне четырех девиц из знаменитого «Яра» в Панской Куте на окраине города.

Дома генерал Шкуро устроил праздник для родных и станичников, а в салон-вагоне — мужской праздник с песнями и трубачами. Пели новую:

Началась жизнь, и генерал-майор Шкуро сбросил с души тяжкие путы, которыми сдерживал свои человеческие порывы. За столик в салон-вагоне посадил рядом, а потом и на колени официантку брюнеточку Жанну. Взволновали наглые черные глаза и завиточки волос на шее. На ночь увел ее в свою спальню.

А на утро — война. Вызвали в штаб к Романовскому, Шкуро теперь был спокоен: генерал говорил с генералом. Вместе склонились и ад картой.

— После сдачи Ставрополя красные закрепились на рубеже Благодарное — Александровское, — говорил начальник штаба. — Врангель пытался сбить их и взять Святой Крест, но эта операция не удалась, и… Антон Иванович решил: перебросить его корпус на Украину для предупреждения возможных действий со стороны Махно и Петлюры. Красные явно готовят наступление именно сейчас, пытаясь взять Баталпашинскую, разгромить Султан-Гирея [46] Султан-Келеч-Гирей — полковник, участник «Ледяного» похода. В 1918 г. — командир Черкесского конного полка, затем 2-й бригады 1-й конной дивизии, с декабря 1918 г. — генерал-майор и начальник Черкесской конной дивизии. Эмигрировал. Во время 2-й мировой войны служил в кавказских национальных частях германской армии. Казнен в Москве 16 января 1947 г. и взять Армавир. Тогда Врангель окружен. Там держит оборону ваша дивизия, но по моим сведениям, положение ее тяжелое.

— По моим тоже, — перебил Романовского Шкуро. — Сырая погода, болеют и люди и лошади. Питьевая вода не годится. В сотнях большие потери: осталось по тридцать-сорок человек.

— Причем половина из них дезертиры.

— Казаки не дезертируют, Иван Павлович. Им некуда бежать со своей земли. Они уходят домой на побывку. Отдохнуть и помочь семьям.

— Главнокомандующий приказал вам лично выехать на фронт и навести порядок в дивизии. Она входит в Третий армейский корпус генерала Ляхова. Его штаб на станции Киян. Завтра вы должны быть в своей дивизии. Главная задача — отстоять Баталпашинскую, не дать красным форсировать Кубань и начать контрнаступление на Кавминводы, места вам знакомые.

— Не помню, сколько раз я их брал.

— И сколько раз отдавал, — по-начальнически улыбнулся Романовский.

Все-таки не мог он избавиться от привычки обязательно дать собеседнику почувствовать свою несостоятельность перед его мудростью.

В салон-вагоне из-за столика возле купе-штаба поднялся офицер и доложил по форме:

— Ваше превосходительство! Дежурный адъютант хорунжий Кузьменко! Докладываю…

— Здравствуй, Коля. Заходи рассказывай.

Доложил, что приехали старики из Баталпашинской.

— Где они? Что им надо?

— Я их отправил в вагон конвоя, а то здесь эти женщины снуют. Жанна, Эльза… а просят они, чтобы генерал Шкуро приехал и защитил ихнюю станицу от красных.

— Придется ехать. Кстати, и Деникин так же думает. Поедем?

— Раз такое дело — сам командующий приказал. Надо ехать, Андрей Григорьич.

— Действуй. Командуй. Заказывай паровоз, собирай людей. Чтобы часа через два-три выехали. Девочек на фронт не берем. Пусть отдыхают и ждут нас. Если потребуется — вызовем. Себе-то выбрал?

— Я еще от новочеркасской никак не отойду. Грозится сама приехать. А я от нее — на фронт. Ладно выходит.

Теперь он был не казачьим партизаном, а русским генералом. На станцию Киян приехал в три часа ночи. С черного неба лил мелкий дождь. Командир корпуса генерал Ляхов спал в своем вагоне. Шкуро приказал разбудить. Ляхов не обиделся и через несколько минут пригласил в штабное купе. Сидели вчетвером — два командира и два начальника штаба, рассматривали карту при свете керосиновой лампы.

— А нельзя электричество в вагоне наладить? — спросил Шкуро.

— Давно обещали, но все откладывают, — объяснил Ляхов. — То мастер заболел, то какая-то машина не работает.

— Я себе сделаю немедленно, — сказал Шкуро.

— И мне поможете. А сейчас помогайте генералу Султан-Гирею. Он вечером телеграфировал, что отступит из Баталпашинской, а это мы не должны допустить. Если красные захватят ее, то пойдут по тылам и нашего корпуса и врангелевского. Тогда нам придется уходить на левый берег Кубани. Армавир отдадим. Развал фронта. Поэтому прошу вас немедленно приехать в Баталпашинскую, принять командование над казаками атамана отдела полковника Косякина и действовать. Там у Косякина есть пластуны — их пришлете мне. Надо укомплектовать пластунские отряды корпуса.

— Там отступают, и оттуда вам подкрепление?

— Вы же будете командовать конницей. А пехота у вас рядом; сосед слева — бригада Слащова. Вы его знаете.

— Я знаю, что я, генерал Шкуро, командир казачьей дивизии. Она находится в тяжелом состоянии, и требуется несколько дней, чтобы можно было вести ее в бой. Учитывая сложную обстановку, я готов сегодня поднять дивизию и защищать Баталпашинскую. Пластунов, Слащова вы мне подчините? И конницу Султан-Гирея?

— Нет. Они будут действовать самостоятельно.

— Вы хотите, господин генерал, командир корпуса, чтобы я отвечал за результаты боя, а командовали другие? Вы меня не знаете, генерал Ляхов. Я побеждал красных во всех боях, но в этих боях я командовал всеми войсками. Ваш план не подходит. Давайте поднимать Романовского. Телефон или радио у вас есть?

Шкуро встал и рванул дверь купе. Решил уходить.

— Андрей Григорьевич, подождите, — остановил его Шифнер. — Мы обсудим обстановку с начальником штаба, и…

— Обсуждать нечего. Я могу ручаться за успех только в том случае, если же будет предоставлено полное командование и полная самостоятельность.

Ляхов не был готов к такому резкому отпору. Он замялся и тоже предлагал: подождать, обсудить… Шкуро знал, что надо выиграть эту первую стычку с непосредственным начальником — тогда другие будут покладистыми. Как в сражениях с красными: выиграл первые бои — и теперь на той стороне знают, с кем имеют дело. В перепалке с Ляховым он бы стоял до конца, вплоть до разговора с Деникиным, но все разрешилось, как в театральной комедии. К купе спешил адъютант командира корпуса. Шкуро мешал ему войти и генералу пришлось шагнуть обратно к своему месту на совещании. Ляхов кинулся на адъютанта: