Владимир Гросман - Хроники незабытых дней

Чтобы получить медицинское заключение «практически здоров» пришлось обойти немало врачебных кабинетов, сдать несколько анализов. «Тропикальных» проверяли особенно тщательно. Затем наступила очередь вакцинации. Прививку от оспы и холеры получил с перерывом в неделю, ещё одну инъекцию от жёлтой лихорадки влепили в задницу за пару недель до отъезда. Этот прощальный поцелуй Минздрава уложил меня в постель на два дня. Деваться некуда, на авиарейсы в Азию и Африку в аэропортах установлен строгий медицинский контроль.

Дата вылета приближалась. Подходили к концу ритуальные танцы по оформлению документов, оставалось сделать два-три па. Одно из них — визит в ЦК на собеседование. Вызов на Старую площадь являлся непременной процедурой, означавшей, что партия тебе почти доверяет и возможно позволит выкатиться «за бугор». Говорю «возможно», потому что завернуть могли на любом этапе. Одного знакомого высадили из готового к взлёту самолёта. Больше он заграницы не видел.

В назначенный день и час я сидел в одном из кабинетов ЦК и внимательно слушал сухонького старичка. Вопросов ко мне почти не было, дедушке было скучно, хотя он и пытался изобразить чрезвычайную занятость. Наконец, закончив рассказ о своих ратных подвигах эпохи борьбы с «кулаками-мироедами», он пожал мне руку и отпустил с Богом. Я радостно помчался в цековский буфет, в то время единственное место в Москве, где можно было купить Марльборо и заодно дёшево пообедать. Очередной рубеж позади.

За день до выезда нас с Димой ждало ещё одно обязательное таинство — ознакомление с секретным документом. Кажется, он назывался «Правила поведения советского человека за рубежом», за точность заглавия не ручаюсь. Этот многостраничный шедевр хранился в кладбищенской тиши Первого отдела.

Сколько бы раз человек не выезжал, требовалось штудировать брошюру снова и снова. Чтение документа доставляло особое удовольствие. Полагаю, над ним трудился целый коллектив — одному половозрелому дебилу сварганить подобный бред было не под силу.

Похоже, авторы хорошо изучили «Домострой», и при этом сами никогда не покидали пределов родного края. Советскому человеку в стране пребывания запрещалось ездить на велосипеде и мотоцикле, вступать в разговоры со случайными прохожими, давать домашний телефон, покупать билеты лотереи, останавливаться в отелях ниже четырёх звёзд — всех запретов не перечислить. В тропиках к тому же было запрещено передвигаться по улице пешком, а также пользоваться вело- и моторикшами, что приравнивалось к смертному греху. Помню, работая в Индии, я часто колесил по стране в местных командировках, с наслаждением нарушая пункты брошюры с первого по последний.

Несколько пассажей в «Правилах» появились явно с подачи Св. Антония. Например, обнаружив в купе поезда особу противоположного пола, советскому гражданину(ке), видимо, во избежание искушений, предписывалось немедленно потребовать от проводника подыскать ему (ей) другое место.

Закончив увлекательное чтение, я расписался в специальной амбарной книге в графе «ознакомился» и пошёл в гастроном за водкой для отдела. Таковы были традиции. За день до отлёта, полагалось выпить с коллегами и прослушать запись Володи Высоцкого:

В ходе подготовки к поездке отдельный инструктаж проводил Миша. Его интересовал возможный состав европейских делегаций, но, прежде всего, личность Питера Хааса, генерального директора крупнейшей в мире Франкфуртской книжной ярмарки, который, по полученной информации, был приглашён на торжественное открытие Всеафриканской выставки. Левак по своим политическим взглядам, Питер в молодости засветился, как анархист, симпатизировавший коммунистам. Помогал различным фондам, искупающим вину Германии за Холокост. В общем, фигура интересная. Женат вторым браком, молодая жена латиноамериканка, по убеждениям троцкистка.

Встретиться с Хаасом на нейтральной территории в неформальной обстановке — редкая возможность, которую нельзя упустить, поскольку предыдущие попытки «подойти» к нему ближе в Германии не принесли результатов.

Как только реальность командировки подтвердилась, я начал старательно знакомиться с политическими и экономическими проблемами континента. Меньше всего при этом полагался на советскую прессу. Зарубежные газеты и журналы приходилось просматривать в спецхране, «синий ТАСС» для служебного пользования давал мне Миша. Постепенно стала вырисовываться общая картина африканской действительности.

В те годы Чёрный континент пылал.

Велись бои в Анголе, Мозамбике и сопредельных государствах. Не совсем ясно, что творилось в Конго и Заире, бурлила Южная Африка. У меня сложилось мнение, может быть обывательское, что наша политика в регионе носила выжидательный характер. Мы ждали, а порой сами провоцировали очередной конфликт, затем, после вмешательства США, бросались поддерживать противоположную сторону.

В курс нигерийских заданий меня ввёл «африканист из конторы». В первую очередь нас интересовали неожиданно возникшие ядерные амбиции Нигерии. На фоне лозунгов «Африка — для чёрных», «Каждый шестой в Африке — нигериец», «Чёрное — прекрасно», мелькавших в местной прессе, там начали появляться статьи о возможном строительстве атомного реактора, что беспокоило многих и не в последнюю очередь членов ядерного клуба.

Крупнейшая нефтедобывающая страна, центр политического влияния на всю Африку, Нигерия стала зоной столкновений интересов различных государств, в том числе и Китая, отношения с которым у нас были на грани войны. В этой связи особый интерес представлял университет в городе Ифе, на территории которого будет проходить выставка.

Лекторский состав в основном интернациональный, но советских преподавателей там нет. Недавно открылась кафедра ядерной физики, с практикой студентов на зарубежных атомных реакторах. Немедленно на разных факультетах появились китайские преподаватели, в том числе три тренера по настольному теннису. Всё это напрягало.

Информация поступала в недостаточных объемах, к тому же самая противоречивая.

Каждый новый европеец в стране, как волосок на лысине, виден издалека. Аналитики требовали кое-что проверить и перепроверить.

Интересовало всё — от степени чёрного национализма на бытовом уровне, до списка дисциплин на серьезных факультетах.

Вот с таким багажом вопросов я скоро увижу долгожданную Африку.

Серое февральское утро. Перед въездом в Шереметьево-1 уборочные машины разгребают грязную снежную кашу. Шереметьево-2 ещё достраивается. Дима приехал в лёгкой куртке и засунул её в сумку, мою дублёнку жена увезла домой, привезёт к встрече. На посадку проходим через депутатский зал, без таможенного досмотра, была такая привилегия у делегаций Агентства.