Андрей Венков - Атаман Войска Донского Платов

Возвращаясь в Чугуевский полк, который стоял на Донце и ловил запоздало бегущих из Таврии на Дон казаков, Платов заехал в Черкасск.

Здесь на него некоторые поглядывали косо. В город ввели полк солдат, и многие были этим недовольны. Даже отец обиду высказал. Обиженный Матвей перемолчал. Если б счел обиду справедливой, может, и взорвался бы, но не счел, решил, что отец стар, немощен, сам обижен. Ну а куда от русских полков денешься, если свои такое вытворяют? Служба… «Свой — чужой», никакого значения эти слова для служивого человека не имеют. У него есть приказ начальства. Ордер. И Данила Ефремов, атаманский сын, усмирял, и Семен Курнаков, что из казачьих детей, усердно этим занимался: вся черкасня — Андрей Сулин, что поныне в тех станицах комиссаром, Василий Кумшацкий, Петро Семерников, Иван Кошкин… Да и время такое, все переселяются. Матушка-Императрица даже французов на реке Берде у Азовского моря хотела поселить, чтоб сделать из них два полка. Полторы тысячи дворян и четыре тысячи ремесленников, бежавших от Смуты на Рейн, собирались превратить в новое войско в южных пределах империи. А главное — хотелось сказать отцу: «Вот ты всю жизнь собирал, меня теперь этим попрекаешь. Много собрал? А мне за усмирение и за другие службы девять тысяч десятин одним ломтем нарезали. Есть такая речка — Куяльник…»

Ладно. Перемолчал Матвей. Уехал.

Потом, в годы правления «сумасшедшей памяти» Императора Павла Первого, Платов как-то заявил, что с 1794 года на Дону не бывал, уехал в Санкт-Петербург. До этого времени жена Марфа Дмитриевна успела родить ему еще двух сыновей, Александра и Матвея, а когда муж уезжал, она была беременна третьим, которого, родившегося в отсутствие отца, назвали Иваном. Так что у Матвея Ивановича было два сына Ивана от разных жен, которых, как принято было в русской армии, стали различать по номерам: Иван 1-й и Иван 2-й…

За усмирение можно получить чин, можно получить землю, но за подобные заслуги не награждают боевыми орденами (по крайней мере, тогда не награждали).

После Измаила Платов пропустил целые три кампании: Мачинскую (с турками) и две — в Польше. За Измаил вместе с Кутузовым награждали орденом Святого Георгия 3-й степени в один день, 25 марта. За Мачин Кутузов получил еще одного Георгия, ушел далеко вперед и блистал теперь на дипломатическом поприще. Воспитывал кадетов, командовал войсками в Финляндии и… обучал Валериана Зубова, брата фаворита, как особым способом варить кофий, — навык, приобретенный во время заключения мира с Портою. Далеко оторвался за это время Василий Орлов, прославился Иван Исаев. Раненный в грудь картечью — его сам Суворов отличал, — безмерно прославился Федор Петрович Денисов, победитель Костюшко [82] Лидер польского восстания, взятый в плен донскими казаками. , один забиравший в плен целые корпуса. Отличился Адриан Денисов, за чьими деяниями Платов следил пристально и с непонятной настороженностью. Неясен был ему Адриан Денисов. Поведение такое, что иначе как «дурачком», парня не назовешь, а поляков бил лихо, смело, расчетливо. После кампании 92-го года, поиздержавшись, вздумал он умножить доходы карточной игрой (это в Варшаве-то): кончилось тем, что продал он лошадей, но нигде не замарал себя, был у графов Зубовых «в больших вечерних собраниях и с визитными почтениями». Начальству не молчал, и если дело боя касалось, «был на правду черт». Получив приказ с полутора сотнями казаков разбить бригаду поляков, ответил: «Я не Илья Муромец, да и он в нынешние времена не мог бы своих чудес выкинуть». В другой раз получил приказ языка взять, не выполнил, получил выговор, но ответил: «У меня нет поляков в команде, и я не могу их схватить, как и когда хочу, а только беру, когда могу». Однако ж брал… Зато бывали случаи, когда он на глазах всей армии дерзко бил и гнал многократно превосходящие силы противника, когда казаки через реки вплавь и без платья вражеские батареи атаковали и брали. В конце концов, он брал в плен Костюшко, но так и остался за этот подвиг без награды. Всегдашним спутником его были жалобы, что он отстал в чинах, истратился и хочет в отставку.

Но когда прижимало, шел Адриан Денисов к высшему начальству и, не стесняясь, просил, взывая к справедливости.

1794 год в донской усобице был славен тем, что чуть было не свалили денисовский род. Тот же Адриан узнал в Варшаве в декабре, что ближайшие его родственники «оговорены ненавистниками Денисовой фамилии и, по простоте своей, хотя были совершенно невинны, обвиняются и могут быть несчастливыми по строгости законов». Тут он сразу пошел прямо к Суворову, к Валериану и Николаю Зубовым; те написали брату Платону. Кончилось тем, что говорили с Адрианом и сам Платон, и граф Николай Иванович Салтыков, и Николай Васильевич Репнин, и Адриан «выговорил» своих и «совершенно избавил от дальнейших несчастий».

Мало того, опять в отставку запросился. Но на балу иностранцы удивились, увидев Адриана, когда сказали им, что он казак. Денисов был светлый блондин, по-старообрядчески сух, чем смахивал на англичанина, и говорил по-французски. Конечно, все привыкли к «чрезмерной» физиономии Василия Орлова, по нему обо всех казаках судили. О пассаже таком узнала Императрица, порадовалась плодам просвещения, что казака от англичанина не отличить, хвалила Адриана и передала ему, чтоб службу не бросал. Поехал Денисов на Дон, в Варшаву, опять на Дон… С Платовым они все же встретились по службе — но позже, в Персии.

Гремела Россия победами. Никогда она еще так славно не воевала. «Мы русские. Мы все одолеем». Но не было уже Потемкина, в провинции дослуживал Румянцев. Заметно постаревшая Императрица в политике руководствовалась фантазиями Платона Зубова.

Прибыв повторно в Санкт-Петербург и не оглядываясь теперь на ослепительного Потемкина, стал Платов присматриваться и увидел, что гвардия не служит, а ведет светскую жизнь, что казна пуста и вообще одряхлела матушка-Императрица.

На старости лет согласилась она с проектом Платона Зубова добить Турцию и отобрать у нее Царьград-Константинополь. Задумывался поход по обоим берегам Черного моря. Из Варшавы явился в Санкт-Петербург Суворов, выдавший недавно дочку за Николая Зубова. Его поселили в Таврическом дворце и предложили возглавлять поход через персидские владения на Анатолию. Но фельдмаршала «азиатские лавры» не прельщали. Прикинул он, кого бы мог взять, из донцов остановился на Исаеве, но передумал и отказался. Пожил он, почудил в Таврическом дворце, повоевал с дураковатым зятем и выехал в Тульчин, принять командование над войсками в губерниях Вроцлавской, Вознесенской, Харьковской, Таврической и Екатеринославской. Должен он был проторенным путем идти на Дунай, за Дунай и прямо на Царьград. С востока же Черное море обогнуть поручили Валериану Зубову. Сама Императрица должна была явиться с российским флотом (и с Платоном Зубовым) прямо под стены Константинополя и осадить его с моря.