Роберт Джобсон - Уильям и Кейт. Love story

Какими бы экстравагантными ни казались предложения и замечания Майкла Уиллза, они свидетельствовали об одном очень серьезном факте: членам королевской семьи ничто нельзя было считать само собой разумеющимся. Особенно Уильяму, какой бы популярностью он ни пользовался. Быть сыном принцессы Дианы — этого еще не достаточно, чтобы иметь гарантированную поддержку народа. Ему нужно было самому доказывать, на что он способен. Решение Уильяма пройти военную подготовку стало знаком компромисса и свидетельством того, что он признал свои королевские обязанности. Каждый шаг в грязи, каждая холодная ночь в спальном мешке, каждый приказ, которому он должен был повиноваться, стиснув зубы, напоминали ему о том, что он не выбирал эту жизнь — она была навязана ему самим фактом рождения. Уильям уже давно говорил, что если ему придется пойти в армию, то он хочет стать пилотом вертолета в Военно-воздушных силах. В отличие от брата Гарри, Уильяма не интересовала более традиционная служба в гвардейском полку.

Но получилось так, что более образцовым солдатом и прирожденным лидером оказался Гарри. И это стало сюрпризом для всех, кто всегда считал Гарри легкомысленным шутником. Многие слишком привыкли называть его беззаботным младшим братом, без определенного призвания, без чувства ответственности и без угрызений совести. Но в Сэндхерсте Гарри буквально расцвел. Он произвел впечатление на старших по званию и завоевал популярность среди сверстников, хотя святым его тоже назвать было нельзя. «Иногда он страшно ленится», — признавался один старший офицер. Но все же время, проведенное Гарри в Сэндхерсте, не ознаменовалось никакими из ряда вон выходящими событиями, за что, вероятно, многие сотрудники Кларенс-Хауса ежедневно возносили молитву Господу.

Пока братья проходили военную подготовку, Кейт отметилась на одном снимке, который дал ей еще больше прав считаться частью королевского окружения, будь то в присутствии принца или вовсе без него. Это случилось 17 марта 2006 года на Золотом кубке в Челтнеме. Подносить кубок победителю должна была Камилла, так что это событие было отмечено в ее дневнике и в дневнике Чарльза как официальное мероприятие, требующее обязательного присутствия. Кейт прибыла на пятничные скачки с подругой и с родителями подруги; они вошли через вход для рядовых посетителей и быстро смешались с толпой. Фотограф-ветеран Марк Стюарт заметил в толпе эту модно одетую девушку с восхитительной внешностью и указал на нее Аманде Невилль (ныне Аманда Форест), долгое время служившей в пресс-группе принца Чарльза. Как вспоминает Стюарт, Аманда была несколько удивлена присутствием Кейт.

Ко второму забегу, к еще большему удивлению фотографов, Кейт появилась на балконе королевской ложи, где друг принца, лорд Вести, выставил закуски для Чарльза и Камиллы. Там же находились дочь Камиллы Лаура и ее тогдашний ухажер Гарри Лопес; кроме них в ложе были Том Паркер-Боулз и его жена Сара, Зак Голдсмит, Бен Элиот и Томас ван Страубензее, один из ближайших друзей Уильяма. Он-то и был занят разговором с Кейт. Впервые за все время Кейт пригласили на такую исключительную встречу одну. И она приняла приглашение. Конечно, главной героиней оставалась Камилла, для которой это было официальное мероприятие, но, похоже, она вовсе не смущалась из-за присутствия рядом с собой другой, более молодой женщины, которая отвлекала часть внимания на себя. Даже напротив — похоже, что Камилле это нравилось. Если кто и понимал, какое волнение в тот момент испытывала Кейт, так только сама Камилла, у которой был большой опыт публичного присутствия рядом с членами королевского семейства без собственного четко определенного статуса.

Фотографии того дня, на которых Кейт казалась одним из равноправных участников, продемонстрировали публике своего рода «новое» королевское семейство. Новое, свежее и на удивление привлекательное семейство, состоящее из более разнородных представителей, отражавших различные социальные реальности. Каждому здесь было что рассказать: у кого-то за плечами была история супружеской неверности и борьбы за счастье в браке; кто-то мог поведать о юношеской любви, другие — об утраченных, но позже вновь обретенных привилегиях. Это был как бы «новый состав труппы»: любовница в роли жены, раздражительный принц в роли заботливого приемного отца, любящего мужа и, возможно, будущего свекра.

Марк Стюарт вспоминает: «Поразительно, насколько раскованно и уютно чувствовала себя Кейт рядом с приближенными к трону людьми. Это только доказывало всю серьезность ее отношений с Уильямом. А также и то, как к ней относится Камилла. В конце концов, это был первый год, когда Камилла вручала Золотой кубок, но, похоже, ее нисколько не стесняло присутствие Кейт».

Неудивительно, что неожиданное появление Кейт в королевской ложе породило различные слухи, чем и воспользовались некоторые букмекеры. Одна контора предлагала заключить пари, что бракосочетание Кейт и Уильяма состоится в следующем году при ставках от 40–1 до 25–1.

Спустя несколько дней Кейт вновь оказалась в центре внимания. Через несколько лет тщательного соблюдения дистанции на публике пара снова отбросила все опасения, не смущаясь возможностью слухов и пересудов. Во время увольнения Уильям должен был посетить Итонский колледж и сыграть там в полевую игру — нечто среднее между регби и футболом с маленьким мячом. Кейт появилась на этом мероприятии с подругой; одета она была в повседневную одежду: джинсы, свитер, стеганый жилет и ботинки. Но наблюдателей удивило не столько само ее появление, сколько уверенность, с какой она демонстрировала свои чувства. Она подошла прямо к принцу, одетому в синюю спортивную форму, поцеловала его и нежно провела рукой по ежику волос, который оставил на голове Уильяма армейский парикмахер.

Как вспоминает один очевидец: «Оба они выглядели чрезвычайно довольными. После окончания матча он обнял ее, а она тут же обняла его в ответ, опустив руку пониже. Они казались идеальной парой, не стесняющейся показывать окружающим свою любовь».

Вскоре после этого выяснилось, что Чарльз разрешил Уильяму и Кейт разделить комнату в Хайгроуве, где она уже стала регулярной гостьей. Конечно, требование «только не под моей крышей» выглядело бы странным со стороны человека, уличенного в адюльтере. И все это был шаг, который Чарльз сделал навстречу Уильяму, признавая зрелость своего сына и серьезность его намерений. Королева также негласно признала их, когда выделила молодой паре романтический коттедж в поместье Балморал, в горной Шотландии, и приказала начать работы по его реконструкции стоимостью 80 000 фунтов стерлингов. Этот коттедж, которому уже сто двадцать лет, находится в дальнем уголке королевского поместья, неподалеку от собственной резиденции Чарльза в Беркхолле — это поместье чрезвычайно нравится как Чарльзу, так и Камилле, после свадьбы они даже выразили пожелание встречать там каждый Новый год. На протяжении долгого времени Балморал напоминал Чарльзу о разногласиях с Дианой. Ему нравилось гулять по лугам и лесам, лениво сидеть рядом с закинутой для вида удочкой; он мог часами наблюдать за тем, как течет река. Диана этого совсем не понимала. Она ненавидела скучную жизнь в такой, как ей казалось, «душной глуши»; она терпеть не могла сидеть часами и ничего не делать. А вместе с Камиллой они гуляли по пустошам, как обычная семейная пара, — настоящие «мистер и миссис Уэльские». Возможно, отчасти симпатия Чарльза к Кейт объяснялась еще и тем, что в ней он нашел подходящую Уильяму пару для прогулок по шотландским холмам — вместе они, к взаимному удовольствию, исследовали бы дальние тропинки и возвращались домой, чтобы спокойно провести вечер у камина. Так что факт передачи «горного» дома Уильяму говорил о многом: здесь явно не обошлось без влияния Чарльза. Хотя счет оплатила королева, она, вероятно, не сделала бы этого без благословения отца Уильяма.