Дм. Хренков - Александр Гитович

«Меня заинтересовала книжечка ваших трудов „Артполк“, которую я читал бойцам, когда отправляли последнюю машину, — пишет в заключение И. С. Степанов. — Я сделал на ней надпись, поскольку книжечка возвращается в Россию, а я не был уверен, что останусь в живых. Но память о русском солдате будет жить. Я положил книгу в ящик, и она пошла в Россию».

Гитович был бесконечно счастлив, что его книжка стала на фронте огоньком, у которого хоть один солдат смог душевно обогреться. Строки письма старого солдата оказались для него лучшей похвалой, самой драгоценной рецензией, которую когда-либо ему приходилось читать о своих стихах. История с книгой, как ему казалось, завершила споры, разгоревшиеся в свое время вокруг нее. Пройдет еще пять лет, и он напишет «Воспоминания о книге „Артполк“»:

В 1966 году, предваряя свой однотомник несколькими словами, обращенными к читателю, Гитович писал:

«В свое время я прослужил положенный срок в 11-м артиллерийском полку, а затем участвовал в трех войнах… Жизнь складывалась достаточно сложно, а вместе с ней и стихи шли сложным и неровным путем.

Но как бы то ни было, выбрав свой путь, я уж не сворачивал с него. Других путей у меня не было.»

«Я не был обижен веселой судьбой и, крупный ведя разговор, увидел Баренцева моря прибой и Азию — родину гор», — писал Гитович. Поэт, как всегда, точен. Маршруты его поездок по стране так и шли — с севера на юг, с юга на север. Его муза всегда была «на ногу легка», хотя путевые впечатления редко тотчас оседали в книгах. Даже в книгах, сами названия которых обещали показать увиденное, подобным стихам отводилось самое незначительное место. И тем не менее никогда не ошибешься, где написаны стихи — на севере ли, в Средней ли Азии. Почти никогда не писавший специально стихов о природе, крайне мало уделявший внимания пейзажу, поэт одним штрихом создает атмосферу, характерную для той или иной географической полосы, передает точное ощущение ее природы.

Поездки на Кольский полуостров, в Среднюю Азию, в другие края были для поэта средством общения с людьми. Всюду, где он бывал, у него появлялись друзья. Шли годы. Чубатые парни становились отцами семейств. Вчерашние комсомольцы уже руководили заводами и совхозами. За плечами остается молодость, — не без грусти замечает поэт, — но все эти люди сохраняют юношескую верность революционным идеалам. Они всегда узнаваемы в книгах Гитовича, он безраздельно к ним привязан, верит в их дружбу.

По-прежнему поэт выбирает в судьи всем героям своих стихов, как и себе лично, человека, на гимнастерке которого «сухо блестят» «петлицы армии моей малиновым огнем».

Проверка боем, по мнению поэта, наиболее точная, позволяющая безошибочно определить, что стоит человек. Поэтому главный герой Гитовича по-прежнему — на бессрочной службе по вооруженной охране Отечества.

Но рядом с ним теперь все чаще появляются люди «в бензине и масле», как например, казахстанские шоферы, чьи «трехтонки плывут в пустыне, как лодки по океану». Под стать шоферам шахтеры «рудников Ачасая» или Аня Гордиенко — пилот самолета начальника Прибалхашстроя Иванова, умевшего держать «за горло пустыню» «тяжелой матросской рукой». Поэту так понравилась Аня Гордиенко, что он мечтает даже

Б. Лихарев, А. Гитович, Н. Жданов и студентка ташкентского университета. Ташкент, 1936

В 1936 году, когда были написаны эти стихи, Гитович вдоль и поперек исколесил Узбекистан, побывал в Таджикистане. Значительная часть этого путешествия была проделана им вместе с давним другом своим Борисом Лихаревым и замечательным чешским коммунистом Юлиусом Фучиком, приехавшим тогда в Советский Союз в качестве корреспондента газеты «Руде право». Они понравились друг другу — чешский журналист и ленинградские поэты. Их объединяло многое: влюбленность в мир, пристрастие к острому слову, уменье вести долгий разговор в дружеском застолье. Гитович не раз уже бывал в Средней Азии, и само собой вышло, что он стал гидом Фучика. Они исколесили тысячи километров и всюду убеждались, что «в пустынях, как на войне — поверьте, — такие же точно парни проходят у края смерти».

Недавно мне довелось перечитать книгу избранных произведений Юлиуса Фучика. В нее вошло немало очерков и репортажей, переданных автором в «Руде право» из Средней Азии именно в то время, когда он совершал путешествие вместе с Гитовичем.

В некоторых очерках я почувствовал присутствие умного, чуть насмешливого и веселого гида, каким был Гитович. Они побывали во многих колхозах и совхозах, в городах и кишлаках. И конечно же, на пограничных заставах. И тут снова узнается «рука Гитовича».

Когда я собирал материал для книжки о Борисе Лихареве, Гитович рассказал мне, как однажды на границе его и Фучика пригласили в ночной дозор. Им «повезло». В эту ночь нарушители перешли границу: афганский крестьянин переправил через реку беременную жену, чтобы русский доктор помог ей родить. Гитович собирался даже когда-нибудь рассказать об этом забавном эпизоде. Он, видимо, не знал, что этот факт вошел в очерк Фучика «На Пяндже, когда стемнеет», напечатанный 1 марта 1936 года в газете «Руде право».

В каждом пограничном отряде, в любом военном городке он встречал тех, кто «новой жизни ради» «здесь вынесли смертельную жару». У своих собеседников поэт учился мужеству и отваге, как учился «слову твердой чистоты у полных силы рек Таджикистана».

Особенно памятной была встреча с военкомом конной бригады. Из первых уст Гитович и Лихарев узнали, как была разгромлена банда Файзулы Максума. Это был один из острых эпизодов борьбы с басмачеством. И Лихарев и Гитович рассказали о нем в поэмах. Лихарев назвал свою поэму «Защита Гарма». Он ограничился лишь пересказом главных событий: банда басмачей во главе с Файзулой Максумом захватила город Гарм, где не было ни одного красноармейца. Узнав об этом, комиссар Федин на самолете пролетел за ночь 500 километров (дело было в 1927 году), приземлился на главной площади городка. Имя Федина, известного своим легендарным мужеством и бесстрашием, наводило на басмачей страх. Увидев комиссара там, где никто не мог его ожидать, басмачи разбежались.