Жорес Медведев - Никита Хрущев

В Карибском регионе была развернута армада из 180 военных кораблей. Американские войска во всем мире приводились в состояние повышенной готовности. Берлинский гарнизон предпринимал маневры. Атомные подводные лодки с ракетами «Поларис» изменили свои курсы в соответствии с полученными секретными приказами. Бомбардировщики стратегической авиации на всех базах поднялись в воздух с полной ядерной нагрузкой, и как только один из них приземлялся для заправки и отдыха, другой взлетал. На Флориде были развернуты шесть дивизий, дополнительные войска перебрасывались на военную базу в Гуантанамо на Кубе. 22 октября президент США Д. Кеннеди выступил по телевидению. Он объявил о блокаде Кубы и некоторых других принятых мерах и о причинах, которыми были вызваны действия США. «Это лишь первый шаг, – заявил Кеннеди. – Пентагон получил приказ к проведению дальнейших военных мер». Речь Кеннеди, продолжавшаяся около 20 минут, повергла не только США, но все западные страны в состояние нервного ожидания. Военный министр США Р. Макнамара готовил бомбардировку и оккупацию Кубы, что требовало, по его подсчетам, 250 тысяч солдат, 90 тысяч бойцов морской пехоты и десантников и более ста десантных судов.

Конечно, Хрущев немедленно узнал о выступлении Кеннеди. Советская разведка докладывала ему о всех военных приготовлениях США. Хотя в Кремле, так же как и в Белом доме, шли непрерывные совещания политиков и военных, советские средства информации ничего не сообщили 23 октября о выступлении Кеннеди и о блокаде Кубы. Все работы по установке ракет на Кубе проводились круглосуточно, но для их окончания и приведения ракет в боевую готовность требовалось еще несколько дней. Хрущев хотел иметь на Кубе мощную ракетную базу, но он не хотел войны, опасность которой возрастала. Для него важнее всего было в эти дни понять, являются ли действия США блефом или же американцы действительно готовятся нанести мощный удар по Кубе и советским ракетным установкам.

24 октября Советское правительство заявило решительный протест против блокады Кубы и других военных мероприятий США. СССР просил немедленно созвать Совет Безопасности ООН. Министр обороны СССР приказал привести Вооруженные силы страны в состояние повышенной боевой готовности, отменить отпуска и задержать демобилизацию старших возрастов. Советский Союз продолжал отрицать наличие на Кубе наступательного оружия, заявляя, что там находится только оружие, необходимое для обороны, и что «с требованием об удалении этой техники не может согласиться ни одно государство, дорожащее своей независимостью». На Кубе Фидель Кастро объявил о проведении всеобщей мобилизации. На срочно созванном заседании Совета Безопасности представитель СССР В. Зорин решительно отрицал наличие на Кубе ракет с ядерным оружием. Как можно было прочесть в советских газетах, В. Зорин «разоблачил извлеченные из кучи всякого хлама сотрудниками государственного департамента США утверждения о так называемом установлении советских ракетных баз на Кубе». В это время в пути находилось более 20 советских кораблей, и первые из них приближались к линии блокады. Хрущев вел себя спокойно и вечером 23 октября посетил Большой театр, понимая, что за океаном внимательно следят за каждым его шагом.

«Оставалась, – отмечает А. А. Громыко, – в тот момент еще одна задача: успокоить общественность. Но как? И вот тут Хрущев проявил завидную находчивость. Он предложил в высшей степени оригинальное решение.

Утром на заседании Президиума ЦК КПСС в тот день, когда никто ни о чем, кроме как о сложностях и об опасном состоянии отношений с Соединенными Штатами, и думать не мог, когда каждое сообщение из Вашингтона или Гаваны изучалось с самым пристальным вниманием… Хрущев вдруг предложил: “А не пойти ли членам Президиума сегодня вечером в театр? Давайте покажем и нашему народу, да и всему миру, что у нас обстановка все же спокойная”.

Такое предложение первоначально несколько удивило присутствующих. Но потом, когда все поняли заложенный в нем смысл, его охотно приняли. Что шло тогда в театре, не помню. Да, наверное, никто из присутствующих членов Президиума не очень внимательно интересовался тем, что происходит на сцене. Опера, балет или драма – для всех было все равно. Думали все о том, что делается там, в Западном полушарии. Но все честно и спокойно сидели, аплодировали, как полагается завзятым театралам.

На следующий день сообщение о том, что все члены Президиума ЦК КПСС побывали на спектакле, опубликовали газеты. Оно эффектно сыграло свою роль. Можно сказать, что сработало успокаивающе лучше, чем тысячи самых искусных лекторов» [153] .

К сожалению, такое ложно-значительное многословие является вообще характерным для воспоминаний Громыко. Историк напрасно стал бы искать в них информацию о его директивах послам в кризисных ситуациях или о расстановке сил в руководстве страны. Зато в них без труда можно найти почти все слегка подновленные идеологические штампы, оформлявшие в недавнем прошлом советскую внешнюю политику.

Президент США направил Хрущеву письмо с призывом соблюдать правила блокады. Кеннеди писал, что США не намерены открывать огонь по советским кораблям. «Мое желание, чтобы оба мы держались осмотрительно и не допускали, чтобы события осложнили положение и еще более затруднили контроль над ним». Это послание не было опубликовано в СССР, как и призыв У Тана приостановить перевозку оружия на Кубу. Аналогичный призыв исходил и от 89-летнего английского философа Бертрана Рассела. Кеннеди получил сообщение о появлении в Карибском море советских подводных лодок, что являлось серьезной угрозой для американских авианосцев.

Утром 24 октября два советских судна приблизились к линии блокады в 500 милях от Кубы. Их прикрывала подводная лодка. Навстречу шел авианосец «Эссекс» с вертолетами, оснащенными для борьбы с подводными лодками. Р. Макнамара отдал приказ – в случае необходимости атаковать советскую подводную лодку глубинными бомбами со слабыми зарядами, чтобы заставить ее всплыть на поверхность. Но Хрущев не хотел рисковать и приказал советским судам остановиться на линии блокады, предложив Кеннеди срочную встречу в верхах. Кеннеди отметил, что он готов встретиться с Хрущевым, но только после устранения с Кубы советских ракет. Воздушная разведка показывала, что они будут готовы к действию через несколько дней. Над Кубой дважды в день низко пролетали эскадрильи из восьми американских самолетов. Другие самолеты непрерывно следили за советскими подводными лодками. Новые советские корабли, приближаясь к линии блокады, останавливались в океане, однако некоторые получили приказ лечь на обратный курс. Монтаж ракетных установок и бомбардировщиков продолжался. Один из американских самолетов был сбит, и летчик погиб. Хрущев опасался, что Кастро может предпринять какой-либо неосмотрительный и опасный шаг. В своих первых посланиях к Кеннеди Хрущев придерживался угрожающего тона. Он называл действия американского президента «чистейшим бандитизмом», «безумием выродившегося империализма» и заявлял, что СССР не будет считаться с блокадой и сумеет защитить свои права.