Жорес Медведев - Никита Хрущев

– Давайте выйдем отсюда, – сказал Хрущев. Толпа поняла наши намерения, и последовало настоящее сражение. С помощью четырех человек мы пробирались в небольшую залу. Как только оказались там, Хрущев и все мы облегченно – “фью-у” – вздохнули. Я наконец мог собраться с мыслями и начать разговор. Хрущев только что произнес великолепную речь о том, что прибыл в Лондон с добрыми намерениями. Это было как луч света, и я сказал ему об этом, сказал, что у миллионов людей во всем мире появляется надежда…

Вскоре ему сообщили, что на приеме присутствует Гарольд Стассен, который просит несколько минут для беседы. Хрущев повернулся ко мне и пошутил:

– Вы не будете возражать, ведь он – американец.

– Конечно, нет, – рассмеялся я. Потом в дверь протиснулись г-н и г-жа Стассены… Хрущев извинился, сказал, что отлучится ненадолго, и отошел в дальний конец комнаты… Через некоторое время я сообразил, что беседа скоро не закончится, и мы с Уной поднялись. Когда Хрущев это заметил, он оставил Стассена и подошел попрощаться. Мы пожали друг другу руки. Стассен быстро отвел глаза. Он стоял, опершись о стену, и старался смотреть прямо перед собой, как будто это его не касается. Я попрощался со всеми, игнорируя Стассена, что, как мне казалось, выглядело, сообразно обстоятельствам, очень дипломатично…

На следующий день Уна и я ужинали в “Савое”. Посреди десерта вошли и остановились около нашего столика сэр Уинстон Черчилль и леди Черчилль… Я не видел сэра Уинстона с 1913 года… Но после того, как в Лондоне пошли “Огни рампы”, со мной связались наши прокатчики из “Юнайтед артистс” и попросили разрешения показать фильм в доме сэра Уинстона. Конечно, я был польщен. Через несколько дней пришла записка с выражением благодарности. Он писал, что получил истинное наслаждение. И теперь сэр Уинстон стоял перед нашим столиком, совсем рядом.

– Так, – сказал сэр Уинстон. И в этом “так” послышалось что-то неодобрительное.

Я быстро поднялся навстречу, улыбаясь, и представил Уну… Леди Черчилль сказала, что прочла в газетах о моей встрече с Хрущевым.

– Мы всегда отлично ладили с Хрущевым, – заметил сэр Уинстон. Но меня не покидало чувство, что сэр Уинстон погружен в глубокую печаль. Конечно, с 1913 года много воды утекло. Его неукротимая смелость и вдохновенное красноречие спасли Англию, но, по моему мнению, он ничего не достиг своей фултонской речью (воздвигнувшей “железный занавес”), кроме того, что началась “холодная война”» [101] .

Визит Хрущева в Англию был омрачен странным эпизодом, когда подводный пловец Граббе (Grubbe) по заданию разведывательной службы пытался обследовать корпус крейсера «Орджоникидзе». Этот пловец исчез, и его судьба остается тайной до настоящего времени.

В мае 1956 года в Москве находилась французская правительственная делегация во главе с премьер-министром Ги Молле. Эти встречи не смогли, однако, улучшить отношений между Францией, Англией и СССР. Как раз летом 1956 года Египет, возглавляемый Г. А. Насером, национализировал Суэцкий канал. Эта акция, поддержанная Советским Союзом, вызвала напряженность в регионе.

На июнь 1956 года был намечен визит И. Б. Тито в СССР. К этому времени углубились разногласия между Хрущевым и В. Молотовым также и по вопросам внешней политики. Хрущев внес во внешнюю политику новый стиль, основанный на личных контактах глав государств. Молотов не сопровождал Хрущева и Булганина при поездках в Индию, Югославию, Англию и даже на встречу глав государств в Женеве, где присутствовали министры иностранных дел западных государств. Он не одобрял слишком тесного сближения с Югославией, и такая ситуация не могла продолжаться долго. Поэтому неслучайно, что в тот самый день, когда Тито пересек границу Украины, в газетах появилось сообщение о том, что Молотов освобожден от обязанностей министра иностранных дел СССР. Этот пост занял теперь недавний редактор «Правды» Д. Т. Шепилов. Но Молотов остался заместителем председателя Совета министров СССР.

И. Б. Тито торжественно встречали в Москве. Опять сотни тысяч москвичей вышли на улицы, чтобы приветствовать Хрущева, Булганина и Тито. Обычно после переговоров в Москве лидеры иностранных государств отправлялись в поездку по стране в сопровождении советских официальных лиц. Чтобы продемонстрировать особое внимание к гостю, вместе с Тито поехал сам Хрущев. После возвращения в Москву Тито и Хрущев подписали коммюнике о возобновлении отношений между Союзом коммунистов Югославии и КПСС.

Весной и летом 1956 года Москва принимала руководителей Кореи во главе с Ким Ир Сеном, руководителей Камбоджи во главе с Нородомом Сиануком, шаха Ирана Реза Пехлеви, премьера ГДР Отто Гротеволя, Генерального секретаря ООН Дага Хаммершельда. Особенно торжественно встречали в Москве президента Индонезии и героя борьбы за национальное освобождение этой страны – Сукарно. Осень 1956 года была гораздо более тревожной. Разоблачение Сталина на XX съезде вызвало кризис в некоторых странах народной демократии. Сравнительно легко он протекал в Болгарии. Вылко Червенков потерял свои посты в стране и в партии. Новое руководство Болгарии во главе с Тодором Живковым освободило всех политзаключенных, реабилитировало незаслуженно осужденных и во многих случаях расстрелянных коммунистов, объявило незаконным фальсифицированный судебный процесс по делу Трайчо Костова, которому посмертно было присвоено звание Героя.

Иная ситуация сложилась в Польше. Ставленник Сталина Болеслав Берут, ответственный за многие злоупотребления, умер в марте 1956 года. В Польше в это время уже шли бурные политические дискуссии, порожденные XX съездом КПСС. Хрущев прилетел в Варшаву на похороны Берута, но неожиданно остался на несколько дней, чтобы принять участие в VI пленуме ПОРП. Более того, Хрущев открыл этот пленум большой речью, в которой повторил основные положения своего доклада на XX съезде КПСС. Во время перерывов Хрущев довольно свободно беседовал с ведущими членами ЦК ПОРП и с ее новым Первым секретарем ЦК Э. Охабом. Однако новое польское руководство не смогло сохранить контроль над ситуацией в стране. Рабочие повсюду выражали открыто свое недовольство. Крайне напряженное положение сложилось в Лодзи, в Силезии, конфликты множились, и их даже не успевали рассматривать на Политбюро. Однако наиболее крупные демонстрации и забастовка произошли в Познани, и положение в городе и округе вышло из-под контроля. Демонстранты открыли местную тюрьму, чтобы освободить своих ранее арестованных делегатов, но, по версии властей, при этом на свободу вышло также много уголовников. Растерявшееся познаньское руководство отдало приказ стрелять, и по рабочим был открыт огонь из пулеметов. Этот расстрел рабочих в Познани потряс страну и еще более обострил положение во всей Польше. Непрерывно заседало Политбюро. Шли переговоры об обновлении руководства ПОРП и возвращении В. Гомулки к политической жизни в стране. В июле состоялся VIII пленум ЦК ПОРП, который исключил из ЦК наиболее одиозных руководителей и избрал в состав Политбюро новых, более популярных деятелей партии, среди которых был и Эдвард Герек. Вышли на свободу В. Гомулка, М. Спыхальский и многие другие партийные и общественные деятели, а обвинения, предъявленные им еще в 1949 году, были признаны необоснованными.