Татьяна Свичкарь - Дело человеческое

Старпому лет двадцать семь было. Смотрю я в его голубые глаза и говорю:

— А в прошлый раз они голубее были… Теперь цвет немного поблек. Знаете же, с возрастом… Замечали, какие бесцветные глаза у стариков… Зачем до этого доводить? Давайте, заверну вам несколько банок…

— Ну, спасибо…

…Когда я приехала из Москвы — увидела, что на складе скопилось столько витаминов… Другие капитаны не брали… Узнала я, когда «Умба» приходит, пошла. Капитан так обрадовался:

— Где же вы были четыре месяца? Давайте, сейчас все погрузим, в первую очередь…

Старпом забегался — все тут же отгрузили. Главный наш — потом другим начальникам цехов выговаривал:

— Вы балыки не сумели отправить, а витамины, которые копейки стоят — погрузили… Как это получилось, не понимаю…

В нашей комнате, когда Виктор уехал, я сама все побелила. Из Москвы привезла хорошие занавески. Покрывало. У меня, кровать как невеста была. Такая сеточка, и на ней аппликация из белых роз. И такие же накидки на подушки. Я подсинила простыни и наволочки. И как невеста — эта коечка сияла.

Коврик был из красивого ситца с яркими розами. Уютно, нарядно в комнате… Я пустила к себе девушку, Тамару.

Но когда Виктор уже учился на третьем курсе, а я готовилась сдавать экзамены в рыбвтуз, муж неожиданно сказал:

— Подавай документы в медицинский…

— Лидия Николаевна, Вы решились сразу?

— Я боялась трупов. Я до сих пор их боюсь. Морг обхожу стороной. В годы учебы шла туда по крайней необходимости, когда мы проходили судебку или патанатомию. И когда труп вскрывала — чего только не передумывала, фантазировала: как этот человек жил, работал, и какие у него трудности были. А теперь он лежит, и мы его режем…

Когда я слышала похоронную музыку, то опрометью бежала на другую улицу, чтобы не столкнуться со скорбной процессией. И Виктор мне предлагает идти в мединститут!

Да еще как назло — вошли мы с ним в институтское здание, и встретили ректора:

— Как хорошо, Витя, что ты здесь! Привезли безродный труп для анатомки, а нести некому.

Виктор и еще один парень потащили ящик, а в нем — дырочки. И я увидела, как капли темной крови падают на пол. У меня голова кругом пошла.

Тогда муж начал со мной беседы проводить.

— Во-первых, — говорил он, — Не в каждом городе будет работа по твоей рыбной специальности. Во-вторых, мне не хочется расставаться с тобой ни на минуту. В-третьих — ты привыкнешь. Вы же начнете не с трупов. Сперва будете изучать кости по таблицам. Потом перейдете на муляжи. А вот когда дойдете до мышц — тебя самою потянет в анатомку, чтобы увидеть, как это выглядит в действительности.

Благовещенский институт был новым. Препаратов — тех же костей — не хватало. Изготовить учебные пособия можно было несколькими способами. Один из них — варить трупы. Потом мясо счищали с тел… Но качество костей получалось низким — они быстро темнели и имели неприглядный вид.

Гораздо лучше препараты получались, когда трупы раскладывали на крыше мединститута. Они гнили на солнышке, мышцы отслаивались… Студенты надевали маски, фартуки — и сами себе готовили учебные пособия. Погружали в специальный раствор — и вот они — белые, чистые кости и черепа.

Но когда трупы варили… Этим занимались латыши, высланные на Дальний Восток. Во дворе мединститута горели костры, стояли котлы, в них кипели трупы, латыши это варево помешивали. Бульон получался белого цвета. И запах супа — на три квартала…

Напротив был ресторан «Амур», так студенты шутили, что у медиков запах вкуснее.

Я ничего не могла есть до третьего курса, кроме оладушков с повидлом и чая. Ни супа, ни мясных блюд….

— Но как Вы выдержали экзамены в медицинский?

— Сперва посмотрела, какие предметы надо сдавать. Химию — это нетрудно. У нас семейная склонность к этой науке: папа, Нина, Алиса… И у меня рука, будто играючи, писала все, что нужно.

А вот литература… Далеко не все произведения новых авторов я успела прочесть. Обычно тема на экзамене была — «идейное содержание произведения», или «анализ образа героя». Да еще какая-нибудь вольная, вроде «Наш бронепоезд стоит на запасном пути».

Виктор сказал:

— Бери общую тетрадь.

Он важно расхаживал по комнате и диктовал — и про идейное содержание, и анализ тех или иных художественных образов. Я еле успевала за ним писать — как за профессором.

Помню ощущенье небывалого счастья, когда я увидела себя в списках принятых.

Прежде я плакала, что сестры учатся, получают высшее образование, а у меня — неизвестно как сложится судьба. А теперь…

Второй такой же счастливый миг был, когда родился первенец, Витя. Муж очень хотел мальчика. И я ликовала, что его мечта сбылась.

Мы жили в семейном общежитии. Все студенты зубрят, только и слышишь это монотонное бубненье «ду-ду-ду», и «бу-бу-бу», а Виктор приносит художественную литературу сетками, и ночь напролет читает.

— Ты же не сдашь экзамены! — говорю.

На другой день возвращается, достает зачетку, кладет на стол, а там одни «отлично».

— Как ты ухитрился?!

А у него память была уникальная — если присутствовал на лекции — все, учебник можно не читать. Беда в том, что иногда он просыпал первые часы, и вот тогда тревожился — не тот ли вопрос попадется на экзамене, что ему незнаком.

А потом в нашем общежитии случился пожар… Представьте старые бревенчатые дома… До революции в них жили купцы. И вот, такой дом — половина снята мединститутом под общежитие, а другую занимают хозяева. Ночью хозяин вкатил в коридор мотоцикл, и не заметил, что рядом с печкой — голландкой стоит ведро с горячими углями — жена выгребла, чтобы закрыть вьюшку. И ночью раздался такой взрыв…

Я будто перенеслась в Сталинград, когда рвались бомбы. Мы еле успели выскочить. Стены уже горели. Виктор кое-что из вещей выбросил в окна… У него на руке навсегда остался большой шрам от ожога.

Очутились мы практически «на улице». Погорельцы. Собрали нам деньги, но надолго их хватить не могло. И секретарь ректора, приятная женщина, сказала:

— В Сталинграде тоже есть мединститут. Вы тут воду вермишелью заправляете — где бы ни жили, хуже не будет. А там хоть родные люди рядом…

Мы колебались… Нина прислала письмо: «Не вздумайте ехать к мамочке, она такую тяжелую жизнь прожила, ей надо отдыхать…» Но в конечном счете мы все-таки отправились домой, понадеялись, что не станем маме обузой — сумеем себя прокормить.

Не могу сказать, что близкие были довольны. Мама и тетя Поля жили в небольшой комнатке. Алиса только что вышла замуж и уехала с мужем-летчиком на Сахалин. Мы будто поменялись местами.

Мне было трудно учиться и справляться с малышом. Хотела уже брать академический отпуск… Запомнились слова председателя ВКК: