Виктор Фрадкин - Дело Кольцова

Чем в конце концов занимаются все эти личные столы, отделы кадров, группы по найму? Кого они подбирают — работников или бумажки со слепо пришпиленными к ним живыми людьми?

Конечно, святая обязанность каждого секретариата, каждого делопроизводства, каждой канцелярии собирать и тщательно хранить все точные документы и сведения о людях. Без этого обойтись нельзя. Но надо же разбираться и в смысле этих бумаг, в значении и ценности каждой из них!

Проверка партийных документов показала, что может произойти, если полагаться только на бумажки, не сверяя их с живым человеком. Проходимцу нетрудно спрятаться за добродетельной бумагой и обратно: старая, бессмысленная, иногда лживая бумажка может спеленать сильного, честного, полезного обществу работника.

Они называют себя бдительными, эти столоначальники, для которых — сначала бумажка, а затем человек. Но бдят они преимущественно на страже своего собственного благополучия, личной своей безответственности, личного спокойствия, за счет чего угодно, и прежде всего за счет бережного отношения к живому человеку.

1936 г.

…Время выхода в свет фельетона «Личный стол» — 1936 год… Это за год до начала так называемого Большого террора, хотя, если сказать точнее, это шестой год террора, поскольку террор начался в 1930 году с разгрома крестьянства. И его жертвами стало гораздо больше людей, чем в 1937–1939 годах. Различие и в том, что тогда Сталин обошелся без громких политических процессов, а просто эшелонами отправлял людей в ссылку и на расстрел. 1936 год — это год процесса Зиновьева, Каменева и 14 их «соучастников». Уже пересажали и перестреляли «бывших дворян» и «приспешников капитала», «кулаков», «вредителей». Широкой волной по стране катится шпиономания. А в голове Вождя и Учителя дозревает грандиозный план чистки партии, армии и НКВД. Скоро начнут сажать не определенные социальные группы, а всех подряд, по малейшему подозрению в нелояльности к системе.

И именно в этот момент Кольцов в «Правде» публикует свой «Личный стол». Вряд ли Сталин пришел от фельетона в восторг. Надо думать, что в феноменальной памяти Хозяина появилась еще одна зацепка против Кольцова: «Э-э… товарищ Кольцов, так вы против бдительности…»

Как же мог в этой зловещей атмосфере появиться в «Правде», на страницах которой из номера в номер печатались назойливые призывы к бдительности, к выявлению и разоблачению притаившихся «врагов народа», фельетон, остро и едко высмеивавший эту самую патологическую «бдительность»? Скорее всего, это стало возможным потому, что Мехлис отсутствовал (он уехал в отпуск) и Кольцов, как член редакционной коллегии, руководил делами редакции. Кольцов прекрасно понимал, что «наверху» этот фельетон вряд ли придется по вкусу, но он верил в здравый смысл и чувство юмора Сталина. Будущее показало, как он глубоко ошибался.

…В показаниях Кольцова фигурируют имена многих людей. Изучив их, можно понять, какие «антисоветские группы» хотели сформировать следователи НКВД. Первая — это практически весь редакционный актив, ведущие журналисты газеты «Правда», вторая группировка — редакция Журнально-газетного объединения (ЖУРГАЗ), третья — деятели культуры и четвертая — высокопоставленные сотрудники НКИД (Народный комиссариат иностранных дел). То есть в его, Кольцова, «показания» предполагали, видимо, заложить компромат на участников задуманных Сталиным будущих процессов. К моменту ареста Кольцова многие из упоминаемых им в его «показаниях» сотрудников «Правды» уже прошли через застенки НКВД и были расстреляны. Это Никитин, Боговой, Давидюк, Кобелев. После ареста Кольцова из перечисленных им сотрудников «Правды» никто не был репрессирован, за исключением Кружкова, который был арестован во время войны совершенно по другому «делу» и, к счастью, уцелел.

Весьма интересными в «Деле» Кольцова представляются фразы о публикации в газете «Правда» антисоветских, порочащих знатных советских людей, искажающих действительность статей и заметок. Трудно себе представить номер «Правды» с антисоветской статьей. Антисоветскими следователи именовали острые, критические материалы газеты, в том числе и талантливые фельетоны Кольцова, направленные против уродливых явлений сталинского административно-командного режима.

Вторую группу «врагов народа» следователи ищут среди сотрудников ЖУРГАЗа.

ЖУРГАЗ — Журнально-газетное объединение, созданное и возглавляемое Кольцовым, — это, по сути дела, большой газетно-журнальный и издательский комбинат, прообраз нынешних «медиахолдингов». Когда и как он возник? Совсем не так, как возникали другие издательства, то есть по решению государственных, партийных или профсоюзных органов с соответствующим обеспечением помещениями, финансами, кадрами. Все эти необходимые условия для нормального функционирования объединения, для выхода в свет газет, журналов, книг — заменились, по сути дела, неистощимой инициативой, энергией и организационным даром Кольцова. Началось все с созданного Кольцовым еженедельного, иллюстрированного журнала «Огонек» (о чем уже упоминалось). Как из маленького желудя вырастает развесистый дуб, так из скромного «Огонька» месяц за месяцем, год за годом стало вырастать обширное, многоплановое издательство. Появились журналы «За рулем», «Советское фото», «За рубежом», «Изобретатель», «Женский журнал», «Чудак», «Советское искусство», «Театр и драматургия», «Литературная газета», «Архитектурная газета», а также еще несколько газет, в том числе на французском, немецком и английском языках. Помимо периодических изданий ЖУРГАЗ выпускает в свет отдельные тематические издания, такие, как: о Первой конной армии, о советских субтропиках, совершенно уникальную книгу «Губерт в стране чудес», серию биографий «Жизнь замечательных людей», выходящую и популярную до сих пор, серию переводных романов «История молодого человека 19-го века», полное собрание сочинений А. П. Чехова (впервые при советской власти — оно вызвало крайнее неудовольствие руководителей, существовавших тогда писательских организаций, считавших Чехова, как это ни странно, ненужным для советского читателя). Особо надо выделить издание в ЖУРГАЗе многотомного «Литературного наследства», знакомившего читателя с дотоле не изданными и совершенно неизвестными произведениями многих выдающихся писателей и поэтов. Бессменным редактором этого издания был известный литературовед Илья Зильберштейн. Нельзя не упомянуть и замечательный «День мира» — книгу, вышедшую в ЖУРГАЗе по замыслу М. Горького и представляющую собой в своем роде моментальный снимок жизни планеты в течение одного, произвольно выбранного самого обыкновенного дня. В предисловии к этой удивительной книге мы читаем: