Иван Киреевский - Том 3. Письма и дневники

Твой И. К.

P.S. Протасьев до сих пор еще денег процентных не прислал. Если имеешь с ним сношения, то напомни ему.

Диссертацию Кудрявцева [137] Диссертация П. Н. Кудрявцева «Судьба Италии от падения Западной Римской империи до восстановления ее Карлом Великим. Обозрение остгото-лангобардского периода итальянской истории» была издана в 1850 г. Отчет о защите диссертации был опубликован в журнале «Москвитянин» (1851. — № 1. — С. 58–59). — A.M. , когда прочтешь сам, то, пожалуйста, пришли. Мне будет очень любопытно ее видеть, и я возвращу скоро.

Весна 1851 года

Письмо твое, любезный друг Кошелев, возбудило во мне самое живое любопытство: так, несмотря на мои ежедневные видимые успехи в прилежании (жена говорит, будто я похитил это слово у нее, но я почитаю его моей собственностью, потому что хотя оно изобретено ей, однако посвящено было собственно моей особе), несмотря на прилежание, я пишу к тебе нарочно для того, чтобы просить тебя изложить мне подробнее твои планы и действия относительно предпринимаемых тобою новых мер хозяйственного переобразования. Я знаю, что если ты что-нибудь предпримешь важное, то это будет не легкомысленно обдумано, и потому сообщение твоих мыслей об этом центральном вопросе нашего времени будет для меня не только любопытно, но, может быть, и полезно. Я с удовольствием поспешу принять у тебя то, что найду для себя удобоисполнимым и согласным с моими понятиями об этом предмете. Начиная с дворовых, я желал бы знать, откупаются ли они у тебя или отпускаешь ты их по контрактам? В первом случае я желал бы знать, по скольку они тебе платят? А во втором — какого рода эти контракты и какую гарантию имеешь ты для их исполнения? Также прошу тебя сказать мне, каким образом поступаешь ты с теми, которые не хотят идти на волю или не могут по летам, по здоровью и пр.

В отношении к крестьянам я совершенно разделяю твою мысль, что легче их сделать свободными, чем обязанными. И не только легче, но и выгоднее для обоих сторон и для целого государства. Права будут яснее и последствия перемены существеннее. Но на каком основании думаешь ты это сделать? Мое мнение в этом случае таково, что так как их отпустить без земли не позволит правительство, ни Опекунский совет, а дать им пятидесятинную пропорцию земли было бы совершенное разорение помещика, то остается одно средство: дать им некоторое количество земли вместе с переводом на них некоторой части долга Опекунского совета. Десятинная пропорция на душу, кажется, будет в этом случае очень достаточное количество, ибо оно будет довольно важной поддержкой для крестьянина и вместе поставит его в необходимость искать посторонней работы, без чего все поля помещиков остались бы необделанными, по известному свойству русского народа искать работы только до тех пор, покуда она необходима для его пропитания. Какая же часть долга Опекунского совета должна за то лежать на крестьянах? Мне кажется, справедливее всего было бы в этом случае, во-первых, взять в соображение те цены, за которые продается обыкновенно душа на своз в той или другой губернии, и потом к этой цене прибавить пятую часть долга, выдаваемого на пятидесятинную пропорцию. Например: Опекунский совет выдает на душу с пятью десятинами земли в N губернии 75 рублей серебром. В той же губернии душа на своз продается обыкновенно за 25 рублей серебром, следовательно, к 25 прибавить 1/5 часть долга будет 25+15=40 рублей серебром. Эту сумму должен Опекунский совет перевести на крестьян или выдать помещику, когда имение не заложено. Но здесь представляется другой вопрос: в состоянии ли будут крестьяне платить ежегодно Опекунскому совету 6 процентов с 140 рублей, то есть 8 рублей 40 копеек ассигнациями? И какие средства может употребить Опекунский совет в случае неуплаты? Очень бы любопытно мне было слышать это от тебя — я, признаюсь тебе, нахожусь в недоумении. К тому же на кого в этом случае лягут подушные и земские повинности? Справедливее всего было бы на землю, но как это сделать прежде кадастра? В другом отношении кажется мне это дело не менее затруднительным, т.е. в отношении к общему порядку вещей у нас в России. Ибо нет сомнения, что освобожденные крестьяне будут не только разорены, но вместе и развращены в самое короткое время с помощью кабаков, приказных и пр. Тогда кто ручается тебе, что твои леса не будут вырублены, твои луга потравлены, твой хлеб увезен в копнах, твои лошади уведены с пастбища и пр.? Беспрестанно относиться к Земскому суду было бы, может быть, возможно для откупщика, как ты, но для помещиков вообще это было бы то же, что сделать станового своим хозяином, то есть разориться самому и разорить совершенно крестьян. К тому же когда не один, но все помещики в уезде освободят крестьян своих, то 50 становых не будут иметь физической возможности исследовать все дела, которые будут ежеминутно возникать между крестьянами и помещиками. Притом не надобно забыть и то обстоятельство, что если такое переобразование сделается всеобщим, то, вероятно, освобожденные крестьяне поступят в ведение какого-нибудь особого министерства и, следовательно, при каждом деле с ними нужен будет особый депутат со стороны этого министерства, а что значат эти депутаты и как легко иметь с ними дело, можем мы видеть из депутатов государственных имуществ.

Обнимаю тебя дружески и ожидаю скорого ответа.

Я получил из Новосильской конторы 828 рублей и послал туда расписку.

Твой И. К.

Милостивую государыню Ольгу Федоровну [138] Кошелева. — A.M. сердечно благодарю за ее дружескую приписку, целую ее ручки и радуюсь знать, что она благополучно возвратилась из чужих краев. Но особенно был бы я ей благодарен, если бы ей Бог вложил добрую мысль и на этот раз написать что-нибудь о себе, но только несколько поподробнее того, что она приписала в прошедшем письме Кошелева. Жена моя кланяется вам обоим. Вася [139] В. И. Киреевский. — A.M. ожидает обещанного письма от Вани [140] И. А. Кошелев. — A.M. , о здоровье которого вы ничего не сказали.

10 июля 1851 года

Вот это, можно сказать, что поступок истинно приятельский, любезный друг мой! Написать три письма, не утешаться самодовольно своим превосходством, но написать еще четвертое, чтобы разбудить спящего и откладывающего ленивца, — это такое дело, такой подвиг, который оценить вполне, может быть, могу только я. Впрочем, я виноват не так много, как тебе может казаться. Первое письмо твое было коротенькое, в котором ты только обещал другое, длинное. Этого длинного я дожидался очень долго, а, наконец, когда получил его, то увидел, что на него отвечать по почте было бы слишком длинно и слишком много надобно бы было платить за пересылку. Скоро после того я получил твое третье письмо, в то самое время, когда я отправился встречать сына [141] Очевидно, старший сын И. В. Киреевского Василий приехал к родителям на летние каникулы. — A.M. в Калугу, где жена моя сделалась больна, а я возвратился если не с болезнию, то, по крайней мере, с жестокой зубной болью, мучившей меня почти до этого дня.