Иван Киреевский - Том 3. Письма и дневники

Обнимаю тебя.

31 декабря 1855 года

Любезный друг Погодин, к нам в деревню доходят новости поздно, однако ж от этого они мало теряют своей живости. В последнем номере «Московских ведомостей» я прочел речь, которую ты говорил Хрулеву, и прочел с таким удовольствием, какого давно не испытывал от печатного. Тебе Бог вложил огонь в слово. Видно, ты в самом деле скипелся душою с жизнью нашего отечества, что при каждом явлении этой жизни, при страдании ее, при радости у тебя вырывается из сердца настоящий звук. Твои голоса, то есть напечатанные, возбуждают почти общее сочувствие. Разумеется, не все, но большая часть. В речи Хрулеву меня особенно поразила и обрадовала мысль о том, что Европа не догадывается, сколько добра извлечет Россия из того зла, которое она думает ей нанести. Я думал, что я один утешаю себя этою мыслию, и хотел бы обнять тебя, видя, что ты говоришь, что я думаю. Твоя уверенность укрепляет мою. Да, любезный друг, эти страданья очистительные, эта болезнь к здоровью. Мы бы загнили и задохлись без этого потрясения до самых костей. Россия мучается, но это муки рождения. Тот не знает России и не думает о ней в глубине сердца, кто не видит и не чувствует, что из нее рождается что-то великое, небывалое в мире. Общественный дух начинает пробуждаться. Ложь и неправда, главные наши язвы, начинают обнаруживаться. Ужасно, невыразимо тяжело это время, но какою ценою нельзя купить того блаженства, чтобы русский православный дух — дух истинной христианской веры — воплотился в русскую общественную и семейную жизнь! А возможность этого потому только невероятна, что слишком прекрасна.

Впрочем, в стремлении к русскому народному духу есть возможность недоразумения, которое, к сожалению, часто встречается и многое путает.

Под русским духом разумеют не одушевление общечеловеческого ума духом православного, истинного христианства, но только отрицание ума западного. Под народным разумеют не целостный состав государства, но одно простонародное, смешанный отпечаток полуизглаженных прежних общественных форм, давно изломанных и, следовательно, уже не восстановимых. Дух живит, но улетает, когда им хотят наполнить разбитые формы.

Очень бы ты обязал меня, если бы нашел минуту поделиться теми мыслями, которые теперь тебя занимают. Не написал ли ты чего нового после моего отъезда из Москвы? Если бы прислал мне прочесть, то тетрадь твоя возвратилась бы скоро, а благодарность моя осталась бы невозвратною.

Твой И. Киреевский.

2 января 1856 года

Многоуважаемый и искренно любимый батюшка!

Прошу Вас принять мое поздравление от всего сердца с наступившим Новым годом и искреннее желание Вам здоровья и всего лучшего. Прошу Вас также передать мои усердные поздравления отцу архимандриту, отцу Антонию, отцу Ювеналию и отцу Кавелину и всем почтенным старцам Вашей святой обители. Утешаемся надеждою видеть Вас в Долбине после праздников [224] Поездка старца Макария в Долбино состоялась в 10-х числах января 1856 г. — A.M. . Между тем, испрашивая Ваших святых молитв и святого благословения, остаюсь духовно предан Вам Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский .

12 марта 1856 года

Искренно уважаемый и милостивый батюшка!

Позвольте мне и письменно выразить Вам мою глубокую сердечную благодарность за утешение, которое Вы доставили нам милостивым посещением Вашим. Я вижу в этом столько же милость Божию, сколько и Вашу отеческую любовь.

Да воздаст Вам Господь.

Прошу Вас помолиться за нас и за Васю, от которого мы давно не имеем известий. Сереже завтра будет одиннадцать лет.

Прошу Вас передать мое почтение отцу архимандриту, отцу игумену, отцу Ювеналию, которого здоровье, надеюсь, поправилось, отцу Льву, для которого письмо посылаю, отцу Кассияну и всем святым старцам вашим.

С сердечною преданностию и уважением остаюсь Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский .

После 15 апреля 1856 года

Христос Воскресе!

Многоуважаемый, милостивый и искренно любимый батюшка!

По милости Божией и за Ваши святые молитвы я приехал в Петербург [225] И. В. Киреевский отправился из Долбина в Санкт-Петербург хлопотать о поступлении на военную службу сына Василия, оканчивавшего летом 1856 г. Императорский Александровский лицей. — A.M. в четверг на Страстной в добром здоровье и довольно благополучно, хотя дорога до Москвы была очень трудна, а от Москвы до Петербурга я должен был питаться только чаем и кофеем, потому что в среду на Страстной нельзя было найти на станциях постного кушанья, кроме рыбы. Большая часть пассажиров ели мясо.

Из Москвы я писал Наталье Петровне некоторые слухи, прося ее передать их Вам. Но здесь узнал, что из них большая часть несправедливы. Исключая того, что есть в газетах, ничему не надобно верить [226] Видимо, речь идет о Парижском конгрессе, проходившем в феврале–марте 1856 г. — A.M. .

Васю я нашел нравственно в хорошем положении и в этом отношении был им доволен, кроме того, что он истратил несколько лишних денег против нашего назначения. Правда, что трудно и не истратить, потому что здесь все дорого и за все надобно платить. Но, бывши в кругу людей очень богатых, он привык смотреть на рубли как на копейки. Боюсь, чтобы это не повело его к большим затруднениям в жизни.

Присланные Вами образочки, платочек, просфору и конфетку он принял с благоговением и сердечною благодарностью.

Учение его шло в последнее время лучше прежнего. Однако же прошедшего воротить нельзя, и он выйдет, вероятно, 12-м классом и одним из последних. С этим классом тоже, кажется, можно получить офицерский чин в армии, а в гвардии служить шесть месяцев юнкером. Во время войны ему хотелось в действующую армию. А теперь хочет в гвардию. Но не знаю, в состоянии ли мы будем содержать его в гвардии — разумеется в пехоте, о кавалерии и мечтать нельзя. В армейской кавалерии, говорят, тоже не дешевле гвардейской пехоты, и, сверх того, общество пьяное и развратное. В армейской пехоте общество тоже тяжелое, и, сверх того, служба невидная и безвыгодная. Если бы часть гвардии стояла в Москве, то тогда можно было бы там содержать Васю. Но это, кажется, неверно. Потому я до сих пор не решился на выбор полка. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы его экзамены и выбор службы были благополучны.

О Наталье Петровне, и о детях, и о доме, и об управлении в Долбине я тоже очень беспокоюсь и Вашими святыми молитвами прошу милосердно Господа сохранить ее и их от всякого вреда и расстройства.

Слухи об освобождении крестьян здесь не подтверждаются. Если что и будет, то, вероятно, не скоро и с рассмотрением.