Иван Пстыго - На боевом курсе

Учебный год начинался, когда оканчивались основные сельскохозяйственные работы, и завершался, как только они возобновлялись, - весной.

Я люблю смотреть передачу "В мире животных". Однако не все разделяю, что проповедают ведущие Песков и Дроздов. Послушаешь - так изо всех сил надо защищать волка, потому что он санитар, регулятор популяции и так далее. Не берусь спорить о санитаре. Расскажу случай из далекого детства.

Было это в 1927 или 1928 году. Как-то вечером, после тяжелого рабочего дня, отец и мать присели на крыльце. Отец закурил. Тихо беседуют. Мы, ребятня, балуемся рядом, и все слышим, о чем отец с матерью разговаривают. Дескать нынче порешим четыре-пять барашков. Сделаем Ване кожух, так у нас называлась престижная сейчас дубленка, сваляем девчатам валенки, да и мясо будет. Я, конечно, счастлив. Шутка сказать, у меня будет кожух.

И вот прошло несколько дней. На большой поляне, выгоне - выгоном ее называли, поскольку на нее выгоняли скот, - слышим крики, брань. Люди с кольями, вилами и топорами шумят, как на пожаре, и бегут туда. Мы, мальчишки, естественно, бросились за ними. Оказалось волк выскочил из леса и пошел "регулировать популяцию". Когда мы прибежали к месту, то увидели потрясающую картину: пять или семь овец сбились в кучу и жалобно блеют. А у 50-60 овец перерезано горло, и они дергаются в предсмертных судорогах. Все оцепенели. Мать моя, помню, села на землю и горько заплакала: ухнули все ее хозяйственные расчеты.

Вот и "санитар"... Нет, волк - хищник, который почуяв кровь, ожесточается и без всякой надобности уничтожает все, что можно уничтожить! Во многих странах Европы волков давно нет. В ГДР я сам видел памятник последнему волку Германии. А дичи - лосей, оленей, косуль, ланей, кабанов, зайцев - много, и, как я убедился, они не нуждаются ни в каком "санитаре" и "регуляторе".

Нас воспитывали сурово. Как показала жизнь, правильно. Расскажу один случай. В нашу баню попариться приходили два-три соседа - приятели отца. Баню топили вечером. Парились часами. Упарившись до изнеможения, разморенные, садились мужики в избе вдоль степ прямо на пол. Не помню была ли выпивка. Раньше если и выпивали, то редко. Появление в пьяном виде считалось большим позором. Но ведро или жбан квасу на скамейке стоял всегда. Тут же - миска с квашенной капустой. Выпив по кружке квасу, пробовали и хвалили капусту.

И вот зашел разговор о леших, которые балуются в бане после людей. Мой отец смолоду ни в каких чертей не верил. И тут в разговоре вдруг заявляет: "Вот мой сын, Ваня, сейчас пойдет в баню и принесет оттуда ковшик, из которого мы обливались". Услышав это я оторопел. А отец подходит ко мне и говорит: "Сынок, иди спокойно в баню, возьми ковшик - он в бочке - и принеси сюда". Я вроде немножко поуспокоился. Отец меня любил, и я подумал, не будет же он сына отдавать чертям на потеху. Но все-таки очень робко побрел к бане. Отыскал ковшик. Меня так и подмывало бежать вон. Однако лешие меня вроде бы не схватили, и, преодолевая страх, возвращался я не торопясь. Отец обнял меня, похлопал по плечу: "Ну видишь сынок, никаких чертей нет! Это выдумки!" Соседи и приятели отца были немало удивлены его доказательством, тем, как он послал девятилетнего парнишку на такое испытание...

С 1930 года я учился в Архангельской неполной средней школе, которая сначала называлась школой крестьянской молодежи, а позже школой колхозной молодежи, сокращенно ШКМ. Из преподавателей хорошо помню Иванова, Ягодина, Красилова. Другие, к сожалению, забылись. Прошел я в ШКМ и такую уродливую форму методики обучения, как групповая или бригадная. Что она означала? Класс разбивался на несколько бригад. Первая учит математику, вторая - физику, третья - русский язык, четвертая - историю, пятая - географию и т.д. Избирался или назначался старший бригады, и, как он ответит преподавателю, такую отметку ставят всей группе. Помню, я часто был старшим по истории, может быть, поэтому до сих пор люблю сей предмет.

Трудно мне досталось в те годы. Мы жили от школы на расстоянии восемнадцати верст. Но это такие версты, о которых недаром в шутку говорят - с гаком. Поэтому всю неделю, образно выражаясь, я дневал и ночевал в классе, а в субботу, после уроков, отправлялся домой. Меня всегда настигала темнота зимой дни короткие. А надо сказать, рядом с дорогой располагалось кладбище: и отлетающая душа покойника светится над могилой, и мертвецы в белых саванах встают, и еще много разного. Естественно меня брала оторопь. Но другой дороги не было, а по дому я скучал так, что, преодолевая страх, топал вперед.

Когда сейчас вспоминаю переходы в школу и из школы в лаптях и ветхом зипуне ( он у нас назывался "свино"), то так и кажется, что стою голым на тридцатиградусном морозе. Так продувало меня. Потом я забирался на русскую печку. Ах, русская печка!.. Какое это было блаженство! Отогревшись, моментально засыпал...

Побыв дома, в воскресенье, во второй половине дня, я возвращался в село Архангельское с котомкой за плечами, в нее мама бережно укладывала хлеб, картошку, а, если было, то и сало. Синяки на плечах от лямок котомки у меня сходили только в летние каникулы.

Хорошо, что в Архангельском жили наши друзья и родные - Александр Иванович и Фекла Андреевна Саевичи, которые меня привечали. Позже их сын Степан погиб на войне, а Тимофей, мой друг и однокашник по летному училищу, отважно воевал на самолете Пе-2, был разведчиком и удостоен звания Героя Советского Союза. Сейчас живет и трудится в Ленинграде.

Комсомол и пионерия в те годы были активны - не просили кто-нибудь сделать для них, а сами делали. Даже сейчас, спустя десятилетия, располагая гораздо большими возможностями, ребята просят, скажем, построить спортгородок. Составляется план. Пишут проектно-сметную документацию. Речей и бумаг - тьма, а спортгородка нет. Тогда было проще. Инициаторы договаривались с родителями. Чего не могли сделать мы делали взрослые: ставили столбы, крепили спортснаряды. Получался простой, но очень нужный и удачный городок. Поднимайся по шесту или канату, перебирай руками и шагай вверх по лестнице. Крутись на турнике, кольцах, трапеции, играй в волейбол, баскетбол, гоняй в футбол.

Многие из нас уже тогда пристрастились к чтению. Увлеченно, помню, читали Жюля Верна. Нравился журналы "Вокруг света" и "Всемирный следопыт". Там публиковались романы нашего писателя-фантаста Беляева. Мой отец выписывал "Крестьянскую газету" и приложение к ней - журнал "Сам себе агроном". Газета меня мало привлекала, а журнал я любил.

В 1933 году, закончив семь классов ШКМ, по комсомольскому наряду прошел краткосрочные курсы учителей. В 1933/34 учебном году 15-16-летним юношей был учителем параллельно второго и четвертого классов в Асактинской начальной школе. Не знаю, как обучал детей с точки зрения методики - наверное, плохо, но отдавался этому делу добросовестно, без остатка. 6-8 часов занятий в классе. Вечером проверка тетрадей, домашних занятий... Однажды, возвращаясь с кустового методического совещания вместе с заведующим нашей школы П.А. Пушкиным, я почувствовал, что идти дальше не могу - сон валил с ног. До моей квартиры оставалось еще километра два, но Пушкин, видя мое состояние, дальше меня не пустил и оставил ночевать в школе, где он жил с семьей. Так учительствовал.