Альфред Кейзерлинг - Воспоминания о русской службе

В двух сотнях верст выше по течению начиналась подлинно дикая тайга; лишь через каждые 30–50 километров стояли большие штабеля дров, заготовленные для пароходов; в таких местах обычно была и избушка, где обитал старик сторож.

Таким образом, около 600 верст мы проплыли по глухой тайге. И велико же было наше удивление, когда однажды поздно вечером мы увидели, что река и ее берега освещены электричеством, а по обеим сторонам высятся портовые сооружения и склады означенных компаний. Электричеством сияли дома служащих и ухоженные улицы. Нас тотчас пригласили в большой дом управляющего прииском и угостили ужином, состоявшим из превосходных блюд и деликатесов. Стол был сервирован прекрасным старинным фарфором и серебром, а пили мы изумительные старые вина и отменное шампанское. На скатерти стояли горки с виноградом и южными фруктами, и вообще вся обстановка ничуть не уступала петербургской, притом весьма элегантной. Нам предоставили комфортабельные гостевые комнаты, и вся свита, кроме дежурных, воспользовалась этим обстоятельством, чтобы как следует выспаться на настоящих перинах, а утром взбодриться, приняв ванну; однако сам барон Корф предпочел провести ночь на пароходе. Дамы золотопромышленной компании явились на прием к баронессе фон Корф разодетые по последней парижской моде, в украшениях, стоивших целые состояния; и все же наша баронесса в своем изящном дорожном платье единственная выглядела настоящей дамой. Всем остальным, за малым исключением, ни роскошь, ни драгоценности не прибавляли аристократизма.

Радость выспаться в роскошных постелях обошлась нам дорогой ценой, потому что после обильного ужина нам пришлось до рассвета кружить в танце бесценных, но зачастую весьма дородных дам, ибо их было куда больше и танцевали они охотнее, чем мы, немногочисленные кавалеры, — тяжелый труд! Эти увеселения повторялись каждый вечер, пока мы находились на приисках. В награду за труды на прощание во время котильона нам поднесли тяжелый серебряный поднос, а на нем памятные подарки — драгоценный золотой самородок для каждого.

Сами золотые прииски находились в 15–30 верстах от причалов, в тайге, все они были связаны меж собою телефонной линией, и вели туда отличные дороги. Амурская компания занимала около 2000, Зейская — около 1500 рабочих. Машинное оборудование, а также бараки для рабочих и квартиры для служащих отвечали самому последнему слову техники и строительства. Эксплуатируемые месторождения по ночам ярко освещались электричеством, ведь песок был настолько богат золотом, что даже несколько килограммов его уже могли привлечь воров.

Хотя обе здешние компании уже эксплуатировали месторождения, процентов на сто более богатые золотом, чем в Австралии и иных местах земного шара, самые большие богатства оставались тогда еще не использованными и находились неподалеку, в тайге, в руслах рек Амгунь и Гилюй. Об этих месторождениях знали, но разрабатывать их не представлялось возможным, так как драги в Сибири пока отсутствовали. На Гилюе, кроме того, нашли платину. Впоследствии эту концессию приобрели другие компании, с намерением применить драги, но им помешала война.

Там, где не было воды, золото ценности не имело; чтобы добыть воду, здешние богатые концессионеры поставили на реках насосные станции, обеспечивавшие водой все прииски в радиусе 25–30 верст. Но столь дорогостоящие установки могли позволить себе лишь чрезвычайно богатые компании вроде этих двух. Каждый год искали и находили новые золотые месторождения, однако же многие из них по причине нехватки воды эксплуатироваться не могли. Их уступали мелким предпринимателям, и с помощью талой воды и примитивного инструмента они на свой страх и риск добывали там золото, работая опять-таки на эти крупные компании. Амурская компания пыталась заложить артезианские скважины, но усилия ее остались безрезультатны, так как даже на больших глубинах земля была мерзлой. Сибирь богата термальными источниками, и здесь тоже надеялись обнаружить таковые, ведь это позволило бы вести работы до поздней осени; в нынешних же обстоятельствах золото мыли только с начала июня по сентябрь.

Вторым серьезным препятствием для ускоренного развития сибирской золотодобычи были отсталые законы. Так, полностью исключалась возможность приобрести у правительства в пользование источники, расположенные вне территории концессии. Единственный способ добраться до этой воды был — выхлопотать на источник отдельную концессию, выдав его за месторождение золота, но в таком случае нужно было соорудить там фиктивный прииск.

Отъезд наш был внезапным. Мы надеялись еще поохотиться в верховьях Зеи на лосей и медведей и уже все подготовили для этой экспедиции, когда барон Корф сообщил, что нам необходимо вернуться в Благовещенск. Деловые вопросы были решены, и мы простились с гостеприимными миллионщиками — только доходы тамошнего полицмейстера составляли 30 000 рублей в год, т. е. вдвое превышали жалованье губернатора.

Тем летом в Уссурийском крае у корейской границы проходили довольно крупные маневры, и барон Корф спешил туда, чтобы по окончании маневров посетить еще Сахалин, Камчатку и Командорские острова. Мне посчастливилось и на сей раз сопровождать его в поездке.

Для этой цели в распоряжение барона Корфа был предоставлен малый военно-морской крейсер. Так я впервые узнал Японское море и Тихий океан. До Сахалина погода стояла прекрасная, мы причалили в Керсковском Посту {75} 75 Керсковский пост — имеется в виду Корсаковский пост, административный центр южного (Корсаковского) округа Сахалина. Описание см. у Чехова (Остров Сахалин, гл. XII). , где помещалась администрация южного Сахалина. Растительность там совершенно иная, чем на севере острова, поскольку климат напоминает северную Японию. Теплое течение, омывающее Японию, воздействует и на юг острова.

Здешний край производил вполне окультуренное впечатление — и постройками, и дорогами, и сельским хозяйством. Здесь превосходно раскрылись выдающиеся инженерные способности Л. Мы видели там и начальные работы по освоению найденных им угольных месторождений, которые были сданы в концессию российско-американской компании «Денби и Семенов». Интересовали нас и рыбные тони {76} 76 Тоня (устар.) — акватория, находящаяся во владении рыболовецкой артели. на южном и западном побережье острова, которые содержали преимущественно японцы. Русские тогда использовали эти богатства крайне мало, но Япония в этом смысле целиком зависела от России.

Япония слишком поздно начала рационально эксплуатировать свои рыбные ресурсы и понесла огромный ущерб от хищнического рыболовства — рыба ушла для нереста в другие речные устья. На Сахалине же и у российского побережья рыбное богатство было пока баснословно огромно. Чтобы стеречь оное, барон Корф назначил инспекторов.