Игорь Крупеников - Костычев

Еще во времена своего увлечения медицинской бактериологией Костычев познакомился с одним из самых выдающихся русских врачей — Сергеем Петровичем Боткиным (1832–1889). Это знакомство быстро перешло в довольно тесную дружбу. Боткин стал частым посетителем гостеприимной костычевской квартиры в Гусевом переулке. Он неутомимо пропагандировал необходимость создания своих русских курортов, доступных широким народным слоям. Свое главное внимание он обращал на южный берег Крыма с его прекрасными для лечения многих болезней природными условиями. Боткин явился одним из основоположников научного виноградолечения в стране.

— Вот поехали бы вы в Крым да изучили бы там виноградные почвы, — такой совет и одновременно просьбу Боткин не раз адресовал своему другу. — А то в Крыму, несмотря на великолепный климат и обилие солнца, очень мало дешевою винограда.

После посещения Алешковских песков Костычев стал с большим вниманием прислушиваться к рассказам Боткина. Значение виноградарства для экономического процветания южной России делалось Костычеву все более и более ясным. В 1888 году он был «определен на службу в удельное ведомство с назначением агрономом… с оставлением в ныне занимаемых им должностях»{ГИАЛО, фонд 14, дело 31441, связка 1752, опись 3, лист 8.}. Этому ведомству принадлежало в Крыму и на Кавказе несколько крупных имений, в которых были большие виноградники и винные погреба.

В департаменте уделов Костычев встречался со Львом Сергеевичем Голицыным — знатоком русского виноделия и убежденным сторонником самобытных путей его развития. Эта отрасль была поставлена в России, по мнению Голицына, очень плохо потому, что хозяева виноградников, в большинстве своем крупные землевладельцы и вельможи, совершенно не желали использовать достижения отечественной виноградо-винодельческой науки, а слепо доверяли различным иностранцам-гастролерам, выдававшим себя за крупных специалистов. Рассказы Голицына отличались большой образностью.

— Наша слабость заключается в том, — говорил он, — что мы себе не верим. Мы читаем иностранные книги, мы слушаем иностранных людей и вместо критики отступаем перед ними с благоговением. Да разве иностранец желает, чтобы наша винодельческая промышленность возникла, чтобы мы ему явились конкурентами на всемирном рынке? Никогда! Возьму пример: в шестидесятых годах прошлого столетия пригласили из Франции «именитого виноградаря», который, может быть, и знал, как это дело поставлено у него на родине, но наших природных условий не понимал, так же как и наших, выработанных веками, приемов возделывания лозы.

Жалованье ему положили приличное, и француз прежде всего отправился на Кавказ, в Кахетию, где уже более тысячи лет делают замечательные вина. Здесь француз собрал виноградарей и прочел им длинную лекцию, сказал, что полив виноградников — вздор, что обрезка кустов у них слишком короткая и поступают они, как варвары, но он их выучит.

Виноградари не очень-то его слушали, но в управление француза была передана большая казенная плантация, где он мог все делать по-своему. Через два года плантация пропала, а иностранца перевели в другую местность — на Северный Кавказ, в район города Кизляра.

Здесь были холодные зимы, и поэтому виноградные лозы прикрывались землей. Французу это не понравилось.

— В Бордо виноградников никогда на зиму не закапывают, и так, как поступают с лозой в Кизляре, могут делать только дикари, — сказал француз.

Удивленные местные виноградари хотели ему ответить, но не посмели. Виноградники свои они, правда, на зиму закрыли, так что в-первый год погиб только казенный сад, в котором командовал предприимчивый иностранец.

Сделав свое дело на Кавказе, он переехал в Крым и стал убеждать местные власти в том, что надо изменить посадку винограда. Его нужно сажать не на ровных местах, не на покатостях, а на самых больших крутизнах.

Как не послушаться такого человека? Ведь он француз, выписанный русским правительством! Были выбраны самые крутые места, сделан глубокий плантаж и посажены лозы. Прошел хороший дождь, и весь плантаж вместе с виноградными кустами спустился в долину. Только после этого «французскому специалисту» отказали.

В ответ на распространенное мнение, что русское виноградарство и виноделие созданы князем Воронцовым, привлекшим в Россию в первый половине прошлого века иностранных специалистов, Голицын отвечал:

— Разве все иностранцы, которых привез князь Воронцов, что-нибудь создали? Разве все торговцы, которые нажили миллионы в России, подумали выдвинуть русское виноделие? Никогда! Они только заботятся об одном, и они это высказали громогласно, именно: чтобы не сажали в России виноградников. А между тем русские вина не уступают иностранным, и в этом деле Россия могла бы занять первое место.

Очень важным для развития виноградарства Голицын считал изучение почв и поведения разных сортов винограда на различных почвах, а также приемов их обработки и удобрения. За это дело взялся Костычев.

«В 1890 году… — писал он, — я осмотрел некоторые виноградники на южном берегу Крыма, на северном берегу Черного моря близ Новороссийска (в Абрау), в Кахетии, и, кроме того, мне пришлось видеть новые виноградники близ Дербента».

Скорый петербургский поезд примчал Костычева в Севастополь. Здесь ею уже ждали лошади, и он немедленно отправился в Алупку по знаменитому южнобережному шоссе через Орлиные ворота. Природа сверкала своим великолепием, море и небо были удивительно голубыми в этот безоблачный июньский день. Но все это не могло отвлечь Костычева от научных наблюдений. Он присматривается к здешним почвам — таким каменистым, таким не похожим на почвы других частей России, — видит, что большая часть земель в этом благодатном крае пустует или занята зарослями жалких кустарников.

В Алупке, одном из наиболее типичных мест южного берега Крыма, путешественник приступил к исследованию виноградных почв. Он осматривает почвы старых виноградников, а также плантаций, заложенных весною этого года, берет образцы почв для анализа, с интересом наблюдает за глубоко идущими корнями винограда: почти никогда в искусственном почвенном разрезе не удавалось видеть, чтобы они кончались. Какая же корневая система у этого растения? Случай помог Костычеву выяснить этот вопрос.