Юрий Софиев - Синий дым

Мой детский мир такой уютно-тёплый,
Под маленькой иконкой в головах.
И через замороженные стёкла
Звезда рождественская в небесах.
Обсажен ёлками каток на речке.
И вот домой врываешься едва,
Уже трещат в большой голландской печке
Берёзовые жаркие дрова.
И мама Лермонтова напевает
У изголовья стихшей егозы.
И тихим белым ангелом сияет
Через кристалл счастливейшей слезы.

Всё так и вышло. Вставил ногу в стремя,
Махнул рукой, и вот за годом год…
И материнское поднявши бремя,
Заплакал белый ангел у ворот.
Но памяти, средь мусора и вздора,
Одно виденье сердцем вручено:
Тот дом, где у дощатого забора,
Под шум дубов, расстались мы давно…

Петрето, Бонифачио, Сертень.
Как радостно звучат для уха!
Из Портоверрио старуха
Сказала мне в тот августовский день:
«Кто раз увидел остров голубой,
Теряет сердце здесь навеки…»
Сияет Корсика передо мной
С тех пор, лишь я смыкаю веки.
Я со скалы, неловкий рыболов,
Ненужную закинул леску.
Зато легенды и дела веков
Летели с башни генуэзской.
Три имени — три горные орла —
Поборники народной воли.
Их память корсиканца сберегла,
Рока, Корео и Паоли!
Взлетало море синее у скал,
Легчайшей бешеною пеной.
И в дикой радости тебя я звал:
«Карабкайся сюда, Елена!»

Мы поднимались к перевалу
По нестерпимейшей жаре,
Наметив твёрдо для привала
Ту деревеньку на горе.

Дорога пыльной, серой лентой
Вилась среди сухих камней.
И вдруг за ледяным абсентом
Мы в кабачке нашли друзей.

И как уютно стало сразу
От простодушной теплоты,
И, помнишь, — не моргнувши глазом,
Яд мутный выпила и ты.

А по зелёной нашей карте
Чертил дорогу карандаш.
Через всю Корсику в азарте
Летел маршрут беспечный наш.

С друзьями новыми, как братья,
Расстались мы, сойдясь на час.
Так Корсика встречала нас
Благожелательным рукопожатьем.

Взъерошенный, взирает с удивленьем
Дрозд, лапку поджимая под брюшко.
Кустарники, деревья и селенья
Несмелым покрываются снежком.

И мы идём тропинкою знакомой,
Не узнавая столь привычный лес,
И мир, объятый снежною истомой,
Затих под снежной тяжестью небес.

Смотри, как изменяется природа:
Покрыты шапкой снеговою пни.
И память вдруг зачёркивает годы,
Ребяческие возвращает сны.

След беличий бежит цепочкой узкой,
А я вдыхаю радостно озон.
Подумай-ка, такой ручной, французский,
Лес — снегом — в край родной преображён.

Опять горят любимые созвездья
И в воздухе деревенская весна.
И соловьи,
И горькое возмездие
За преданное счастье.
Ночь без сна.
С какою жадностью
И как самозабвенно
Встречал я жизнь
И поднимал на щит.
И вот от близкой гибели,
От тлена
Уже ничто теперь не защитит.

Ты слушаешь, как в сумраке весеннем
Чужая юность любит и поёт.
Так отчего же ты в таком смятенье,
Всё разлюбивший,
Всё предавший
Мот?

Дикий душистый горошек,
Сиреневый клевер,
И простая ромашка
У меня на столе.
Я всегда любил цветы,
Полевые, садовые, всякие.
И какою детскою радостью,
И каким простодушным восторгом
Наполняли они меня.

На подоконнике кошка
Настороженно смотрит в ночь,
В ночной таинственный сад,
Что в весенней мгле.
Я всегда любил зверей
И они мне платили тем же:
— Преданность, ласка, доверие —
И какою детскою радостью,
И какой теплотой радушной,
И нежностью
Наполняли меня.

А на юге взошёл Антарес.
Он меняет цвета:
Зелёный, рубиновый, синий.
Я всегда любил звёзды.

На всю жизнь я запомнил
Чудесную радость:
Амбразура стены
Тамплиеров древнего замка,
И над чёрным хребтом Пиреней
Синею ночью
Для меня впервые взошла Южная Фромальгут.

Я всегда любил звёзды.
И какою детскою радостью,
И каким простодушным восторгом
Наполняли они меня.

Да, я родился с жадною душой
К виденьям мира.
Мне судьбою щедрой
Дарован мир пространственно-большой.
Я слушал атлантический прибой,
Внимал молчанию сибирских кедров.

Как густо чертит детская рука
Карандашом по маленькой Европе.
Я эту карту так же исчеркал
Пешком, велосипедом, auto-stop-om.

…Динарских Альп лесистую гряду
Струя колеблет в синеве Скадара…
Из памяти года не украдут
Виденье несказанное — Катарра!

Над Адриатикой кусты мимоз…
Гортанный гул восточного базара…
Волнующий овал, что я унёс
В мою судьбу с полотен Ренуара…

В застенчивый сентябрьский закат
Платаны и осины по каналам
Над Францией, что дрёмно шелестят, —
Всё с жадностью душа моя вбирала.

А яблони в Нормандии в цвету!
Снега в Швейцарии!
Снега в Тироле!
И в эту вязь видений я вплету
Родного Севера ржаное поле…

И я смотрел с взволнованным вниманьем
В тот утренний необычайный час,
Когда диск солнца скрыт ещё от глаз,
Как загораются снега Тянь-Шаня!

И я вдыхал, ружьё сорвав с плеча,
Тот острый запах зверя и полыни!
А у палатки слушал по ночам
Великое безмолвие пустыни…
……………………………………………

Я видел мир не в кабинете чинном
И не из книг я образы копил —
Мои слова хранят песок и глина,
Асфальт дорог,
Гранит,
Прибрежный ил.

Шумит вода, бурлящая в камнях.
Сияют звёзды над моей палаткой.
И голубая Вега в небесах
Горит над жизнью и судьбою шаткой.