Том Джелтен - Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи

Однако Бош отказался от предложения Прио. «Я сказал ему, что управляю «Бакарди» и что мне нужно еще следить за заводом в Пуэрто-Рико и за многим другим, — вспоминал он много лет спустя. — Я сказал, что это невозможно. Сказал, что просто не в состоянии этим заниматься». Хотя президентом компании по-прежнему значился Энрике Шуг, он уже давно впал в старческое слабоумие, и никто не сомневался в том, что глава компании — именно Бош. Всего за два года до этого компания открыла новую пивоварню «Атуэй» в Эль-Которро неподалеку от Гаваны. Мексиканский завод процветал — теперь там производился ром и для экспорта в Канаду, а не только для мексиканского рынка. На новом заводе в Пуэрто-Рико полным ходом шла работа по ремонту и расширению. А поскольку постоянно приходилось слышать новости о новых гангстерских атаках в Гаване, постоянных непорядках с участием рабочих, растущем влиянии Эдди Чибаса и его сторонников с их риторикой, для Боша перспектива занять кресло министра в кабинете президента Прио была не привлекательнее тюремного срока.

Тем не менее президент Прио продолжал настаивать и постоянно звонил Бошу и уговаривал его. Президенты Кубы привыкли к тому, что это у них выпрашивают посты в правительстве — а здесь Прио пришлось упрашивать Боша самому. В конце концов Прио вызвал Боша в свой кабинет в президентском дворце. Там он уже не просил и не увещевал. Он встал в полный рост за своим столом, посмотрел сверху вниз на маленького лысого Боша, который был старше на пять лет, и заявил: «Я — президент Кубы, а вы – кубинский гражданин, и я приказываю вам занять пост министра финансов». Тогда Бош сдался — но предупредил Прио, что обязанности в фирме «Бакарди» вынуждают его занять должность министра лишь на короткое время. Тем не менее назначение было встречено с большим энтузиазмом, и газета «Гавана Пост» отмечала, что «назначение энергичного начальника «Бакарди» следить за мошной страны — знак того, что правительство Прио готово на все, чтобы заслужить хорошую репутацию».

Незадолго до вступления в должность во время послеобеденной беседы в «Ротари-Клубе» Бош сказал, что отправляется в Гавану «безо всяких политических амбиций». Он добавил, что будет «делать то, что лучше для страны, а не стараться обогатить богатых или отвергнуть бедных — словом, я приложу все усилия, чтобы поднять уровень благосостояния всех кубинцев, а особенно тех, кому не предоставлялась возможность добиться обеспеченной жизни». Бош не был партийным активистом, но все же симпатизировал auténticos и их левоцентристской социальной платформе. Однако при этом он дал понять коллегам-бизнесменам, что считает себя одним из них и что как министр финансов будет проводить политику благоприятствования бизнесу.

Бош переехал в кабинет на седьмом этаже здания министерства финансов в центре Гаваны 9 января 1950 года — ко всеобщему ликованию. На церемонии вступления в должность было столько друзей, родственников, деловых партнеров, что народ толпился даже в коридорах министерства. Бош прибыл в сопровождении своего двадцатичетырехлетнего сына Хорхе, мэра Сантьяго Луиса Касеро и двоюродного брата жены Эмилито Бакарди, семейной знаменитости и ветерана войн прошлого века.

«Полковнику» Бакарди уже сравнялось семьдесят три года, он был совершенно седым и несколько сдал в последнее время, но по-прежнему радовался любому поводу поведать о своих приключениях на войне за независимость — даже на чужом празднике. «Я был адъютантом Масео и участвовал в броске на запад вместе с ним», — напомнил полковник толпе гостей Боша и лишь потом добавил, что «счастлив видеть Боша на столь почетной должности».

То, с какой неохотой Бош принял назначение, впоследствии оказалось его козырной картой. Бош уже стал состоятельным человеком, он вполне мог позволить себе отказаться от жалованья министра (595 долларов в месяц) — как и от служебной машины, — тем самым ясно показав, что не торгует своими услугами. Поскольку он заступил на должность, не имея ни неоплаченных политических долгов, ни политических амбиций, то имел возможность игнорировать требования о покровительстве, которые стали настоящим бедствием других министерств. Бош искренне стремился как можно скорее вернуться в Сантьяго, к своим обязанностям в «Бакарди», поэтому у него были все основания провести реформы в министерстве финансов в самые сжатые сроки. «Я работающий бизнесмен и предпочитаю делать, а не говорить», — твердил он. Целей у него было три: обеспечить финансирование запланированной Прио программы по борьбе с безработицей, которая стоила двести миллионов долларов, избавиться от дефицита бюджета и положить конец коррупции в своем министерстве.

Руководство банка «Уорлд» в Вашингтоне, для которых назначение Боша стало гарантией платежеспособности, в считанные недели одобрили кредиты на программу по борьбе с безработицей. Однако решить остальные задачи оказалось не так легко. Как отмечал впоследствии один газетный обозреватель, «уклонение от уплаты налогов было вторым по популярности видом спорта на Кубе после ночного бейсбола» — ведь кубинские бизнесмены постоянно сталкивались с продажными инспекторами и привыкли пренебрегать своими обязательствами. «Платить будут все, — настаивал Бош, — без исключений и льгот». В день вступления на должность Бош объявил сборщикам налогов, что будет пристально следить за их работой, и потряс своих подчиненных тем, что сам работал по восемнадцать-девятнадцать часов в день. Прошло три месяца, и налоги стали поступать в неслыханных доселе количествах — по миллиону долларов в день, так что министерство финансов поставило себе задачу к концу финансового года добиться профицита бюджета в шесть миллионов долларов. Предыдущий год закончился с дефицитом в восемнадцать миллионов долларов. Прио был в восторге и с радостью признал, что даже кое-кто из его родственников, оказывается, недоплачивал налоги.

Однако Бошу становилось все труднее и труднее. Привычка пользоваться правительственными деньгами в политических целях на Кубе глубоко укоренилась, начало ей положили еще испанские колониальные власти, и вскоре реформаторские планы Боша столкнулись с яростным противодействием кубинских политиков.

Конгрессмены постоянно вызывали его на заседания всевозможных комиссий по расследованиям, думая запугать, и один раз допрашивали до трех часов утра. Хотя теоретически Бош заручился поддержкой президента Прио, он часто ощущал себя в политической изоляции. Единственным его коллегой по «Бакарди», который вместе с ним переехал в министерство финансов, был его личный секретарь, двадцатидевятилетний адвокат Гульермо Мармоль. Большинство сотрудников Боша в министерстве были сторонниками тех или иных видных кубинских политиков, и Бош не мог полагаться на их преданность. Хотя откровенного бандитизма в правительстве стало гораздо меньше, чем в сороковых годах, полностью искоренить его не удалось.