Том Джелтен - Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи

Пепин Бош открыто поддерживал революционное правительство Кастро и поэтому был готов оспорить наиболее консервативные взгляды многих вашингтонцев. Эрл Смит, посол США на Кубе, каденция которого подходила к концу, был против решения США установить дипломатические отношения и с новым режимом, поскольку, как он признавался впоследствии, боялся, что Кастро — марксист и его приход к власти «не в интересах Соединенных Штатов». Конгрессмены также не стали медлить с критикой выдвижения Кастро. В середине января 1959 года сенатор от республиканцев Хомер Кейпхарт из Индианы сказал, что массовые расстрелы — это «зрелище шествующего по Кубе бородатого чудовища», а представитель демократов Уэйн Хайс из Огайо спросил чиновников из Государственного департамента, что они намерены предпринять, чтобы «унять Фиделя Кастро, пока он не истребил все население Кубы».

Бош, очевидно, понимал, что подобные отзывы неизбежны, и приложил все усилия, чтобы уверить всех: развитие событий на Кубе — не повод для беспокойства, «Положение на Кубе весьма стабильное и благополучное, — убеждал он своего коллегу из «Бакарди» в Нассау 23 января, имея в виду протесты против массовых расстрелов. — Да, конечно, казнь убийц вызывает озабоченность за границей, но изнутри видится, что большинство граждан одобряет проводимые меры». В письме Альберто Паррено, президенту Кубинской Торговой палаты в Нью-Йорке, от 27 января Бош решительно защищает свою страну от зарубежных критиков. «Теперь ваша очередь нам помочь, — говорил он. — Не могли бы вы пригласить какую-нибудь знаменитость с Кубы на один из ваших ленчей, чтобы представить историю с кубинской точки зрения? Герберт Мэтьюс все прекрасно сделает » (курсив автора). В то время Бош уже прекрасно знал, что именно Мэтьюс писал в «Нью-Йорк Таймс» хвалебные статьи о Кастро и его триумфе и что за них он подвергся резкой критике посла Смита и его сторонников в конгрессе.

Среди американских политиков, чья точка зрения на кубинские события совпадала с мнением Боша, был Чарльз О. Портер, либеральный демократ из Орегона, который был в числе главных противников поставок американского оружия Фульхенсио Батисте и который после победы повстанцев стал одним из самых сильных сторонников Кастро в Вашингтоне. В феврале 1959 года Портер побывал в Сантьяго и произнес речь на банкете, который устроили в его честь местные общественные деятели, в том числе Даниэль Бакарди и Пепин Бош. «Фидель Кастро, — сказал Портер, — своими делами больше всех других кубинцев затронул чувства и совесть американцев и напомнил вашим друзьям на севере о том, как глубоки исторические связи, которые объединяют Кубу и Соединенные Штаты». Портер сказал, что критика, с которой США обрушились на массовые суды и казни на Кубе, лишь показывает, что «американцы не поняли, что если народ, обладающий моральной чувствительностью, так долго притеснять и оскорблять, то подавленное негодование должно найти выход, и что публичный суд над общепризнанными убийцами, в сущности, служит предохранительным клапаном для народа, требующего воздаяния». Портер одобрил и обещания Кастро — земельную реформу, снижение безработицы, реорганизацию кубинских вооруженных сил. В то же время Портер был человеком хладнокровным и трезвым и предупредил своих сантьягских слушателей, что следует «осторожнее вести себя с коммунистами, которые постараются убедить вас, будто они способны выступать в роли кубинцев, преданных Кубе». Он посоветовал кубинцам просить поддержки у США и добиваться конструктивных американских инвестиций.

Пепину Бошу так понравился анализ ситуации на Кубе, который предложил Портер, что он попросил перевести и опубликовать полный текст выступления в фирменном журнале «Бакарди». Бош, как и Портер, был готов поверить, что Кастро может принести пользу Кубе, если удастся его несколько обуздать. Бош понимал, что в стране действуют радикальные силы, и признавал, что Кастро легко скатывается в антиамериканскую риторику. Однако критика внешней политики США входила в арсенал стандартных приемов любого латиноамериканского политика-популиста. Бош и сам не забыл, как в 1950 году банкиры с Уолл-Стрит и их сторонники в Вашингтоне выступили против создания Национального банка Кубы из опасения, что это подорвет положение американских банков на Кубе. Этот эпизод заставил Боша сделать вывод, что иногда Вашингтон больше заботится о защиты американских инвестиций на Кубе, нежели о развитии кубинской экономики и политики. Бош был согласен с Фелипе Пасосом и другими членами команды Кастро, которым хотелось бы, чтобы США оказывали им реальную помощь. Среди них был и министр финансов Руфо Лопес-Фрескет, который в начале февраля отчитал репортера из «Уолл-Стрит Джорнал» за то, что тот задал ему больной вопрос о массовых казнях. «Эх, вы, американцы! — воскликнул Лопес-Фрескет, грозя интервьюеру пальцем. — Вместо того чтобы критиковать казни, лучше бы делали все возможное, чтобы поддержать наше молодое правительство! Мы только что совершили единственную некоммунистическую революцию в истории двадцатого века!»

Казалось, что новые власти в Гаване и в самом деле стремятся к радикальным социальным, политическим и экономическим переменам на Кубе, не склоняясь при этом ни к тоталитарному коммунизму, ни к полному отчуждению от Соединенных Штатов.

Вопрос заключался в том, удастся ли им и дальше сохранить такой выверенный курс.

Сторонники реформ, в том числе ветераны-auténtico вроде Пепина Боша и его друзей, были склонны поддерживать новое правительство и убеждать США последовать своему примеру — и одновременно уговаривать Фиделя Кастро и других лидеров революции воздержаться от резких движений. Бывший президент Рамон Грау Сан-Мартин, основатель аутентичной партии, дошел до того, что предложил США вернуть Кубе военно-морскую базу в Гуантанамо — эта мера помогла бы удовлетворить националистические требования, выдвинутые в разгар революции. Правительство США, которое настороженно относилось к Фиделю Кастро и его намерениям, отказалось рассматривать это предложение.

Конфликт между Соединенными Штатами и новым кубинским режимом был, пожалуй, неизбежен, несмотря на упования кубинских либералов, мечтавших установить гармоничные отношения. Кубинский патриотизм уже более полувека во многом основывался на недовольстве американским доминированием на острове, и даже умеренно-революционное правительство, скорее всего, ущемило бы интересы США и спровоцировало отрицательную реакцию Вашингтона. Более того, Фидель Кастро, судя по всему, с самого начала был твердо настроен на соперничество с США. Захватив власть, он несколько недель отказывался от серьезного разговора с новым американским послом и, похоже, собирался и дальше пикироваться с Вашингтоном. Тех, кто знал Кастро, это не удивляло. Фидель предпочитал находиться в атмосфере конфронтации, а мощная держава в девяноста милях к северу стала для него идеальным противником. В июне 1958 года, еще в горах Сьерра-Маэстра, он написал своей соратнице Селии Санчес, что «американцы дорого заплатят за свои нынешние дела. Когда все кончится, я начну новую войну, свою личную и более масштабную — я намерен воевать против них. Я считаю, что таково мое подлинное призвание».