Екатерина Андреева-Бальмонт - Воспоминания

Напиши мне о своих впечатлениях. «Сглаз» и в особенности «Поместье» я не хотел, было, тебе посылать, уж очень от них веет мутью. Но Искусство должно быть всецело свободно.

Маленький стишок, моей рукой написанный, посылаю Нинике, она просила меня стишков прислать. Не знаю, однако, понравится ли он ей.

Письмо от тебя получил, помеченное 30 декабря. Газеты со стихами еще не пришли.

На меня напала усталость. Так эта неопределенность утомительна, которая чувствуется во всем нашем мире человеческом. После поэтического прилива отлив и серые сумерки. Пойду сейчас вниз, напьюсь чаю и засажу себя за «Урваси».

Только что вернулся из Булонского леса, куда ходил с Мушкой. Он только что освободился от разных загородок, которые его уродовали. С Мушкой по-прежнему у нас мир и совет, и не мыслю себя без нее. Нужно устроиться в России так, чтоб она была с нами, Катя.

С Рондинеллей я встретился так, точно она не уезжала, но мы с ней меньше разговариваем, чем когда-то, и не так, как прежде. Правда, она несколько выбита из своего русла. С Максом говорим много, в нем есть умственная свежесть. С Еленой и Миррочкой лучше стало. Виделся с Минскими и еще с двумя-тремя прежними и новыми людьми. Но минутами мне кажется, что я слишком долго живу на Земле. Нюша тогда ласково усмехается и говорит, что я должен пожить еще. И верно, я буду жить без конца. Хоть мне кажется, что лучше было без конца быть звуком, и светом, и дыханием цветов, на какой-то другой планете, где любовь, и свобода, и существование есть единое и нераздельное радостное Одно-и-То же.

Милая, сердцем люблю тебя. И люблю Россию, и верю лишь в славян. Но трудно мне себе представить пути ближайшие. В мире бродит злое колдовство и будет бродить еще долго.

Крепко целую тебя. Поцелуй от меня Таню П. и Нинику. Прилагаю письмишко от Нюшеньки. Каждая весть от тебя радость. Твой К.

P. S. Перечитал свое письмо и очень им недоволен. Я не люблю себя погасающим. Воспряну.

1915. II. 20 н. ст. Пасси. 5 ч. в.

Катя любимая, шлю тебе вот только что написанный сонет, к тебе обращенный, и два вчерашних стиха. Если б Ал. Ив. Урусов мог прочесть мой «Портрет», знаю, был бы доволен. А ты, взыскательный художник?

Писал на днях и напишу еще скоро.

2-ю корректуру «Малявики» прочти, прошу, — мне ее посылать нет смысла. Но смотри не пропусти: там не осоки, но много асоки — (индийское — цветущее дерево), также яванавский (греческий) правильно и не есть яванский.

В «Сакунтале» опечаток не нашел. Спасибо.

Целую тебя и люблю, Черноглаз мой. Твой К.

P. S. Еще: в начале 2-го действия у меня предстает Царь, а нужно появляется. Я забыл исправить. Работаю над «Урваси».

1915. 25 февраля н. ст. Пасси. 5-й ч. д.

Катя милая, поджидал эти дни письмо от тебя, но его пока еще нет. У нас дни идут однообразно, но хорошо. Нюшенька поглощена хозяйством, но не жалуется, хоть иногда устает. Она здорова и весела. Впрочем, как раз сегодня у нее болит голова, и потому она лишь целует тебя и говорит, что напишет сама поздней, вечером. Рондинелля кончала Хлендовского и кончила его. Макс все бегает и набирается парижских впечатлений. Готовится также написать очерк о Сурикове. Елена помогает мне в переводе «Урваси» (в прозаической части, наиболее для меня скучной). Миррочка поглощает разные книжки о зверях и птицах. Я читаю о Польше XVI и XVII веков, читаю по естествознанию также и пишу стихи. Думаю о русской весне и русском лете. Вести военные тревожные, но я уверен, что дорога нам будет.

Сейчас была м-м Сталь, просила меня участвовать в концерте, верней в литературном утре, в пользу голодающих русских здешних. Я согласился. Через полторы недели.

Милая, вижу тебя в сне. И существую как во сне. Только в мыслях и мечтах есть красота. И в любви дорогих. Целую тебя и Нинику крепко и нежно. Твой К.

P. S. Прилагаемые стихи, я думаю, можно напечатать в детских журналах или где хочешь. Буду теперь писать тебе часто-часто.

1915. 3 марта н. с. Пасси. 7-й ч. в.

Катя милая, я узнал от Нюши, что у тебя очень болит рука. Меня очень это пугает, потому что я знаю, как это опасно, и знаю, как мало обращаешь ты на это внимания. Молю тебя не запускать это и не утомлять руку многописанием. Посылаю тебе в закрытом письме новые стихи. Я эти дни, впрочем, не в своих стихах, а поглощен «Урваси». Вчера отослал М. Сабашникову 1-e действие. 2-е и 3-е переписываются. 4-е перевожу и уже вижу конец. Пора кончать работу. Весна вчера прогремела первым веселым громом, и пролился первый весенний ливень. Ах, как хорошо было бы магически перелететь в русскую весну без забот и без усилий! Целую тебя. Твой К.

1915. 9 марта н. ст. Пасси. 4-й ч. д.

Катя милая, поздравляю тебя с твоим днем, с тем 13 марта, которое и в моей жизни было днем нового рождения. Не знаю, однако, придет ли к тебе мое письмо как раз к твоему дню. Все пути в Россию стали опять сомнительными.

Впрочем, я получаю письма и посылки. От тебя я получил за эти 2–3 дня газеты («День печати» и пр.) и письмо твое от 9–22 февраля, наполовину написанное рукой Малии {102} 102 Малия — возможно, Амалия Ивановна Гедовиус, немка, бонна младших детей в семье Андреевых. , наполовину тобой, весьма измученной. От Сабашникова получил половину «Малявики» во вторичной корректуре. Отослал ее исправленной, но надеюсь, что ты уже утвердила сама для печати вторую корректуру, которую я просил доставить тебе. Если еще не поздно, обрати внимание на то, что в «Малявике» все время говорят об асоке (индусское цветущее дерево) и нигде об осоке (нашей болотной траве). Я подчеркнул это в корректуре. Итак, цветущая асока да не сливается с моей детскою осокой.

Твое письмо меня огорчило, милуня, такое оно растерянное, очень, должно быть, у вас плохо и нервозно. Хорошо, что ты решила поехать к маркизе отдохнуть.

Хотелось бы на твое письмо послать тебе какие-нибудь очень радостные и ласковые слова, но их у меня сейчас как раз нет или мало. Написал и думаю: «Разве может быть в душе для любимой когда-нибудь мало ласки?» — это не то, но я сейчас озабочен, ибо думаю о приезде в Россию, а когда думаю об этом, именно самый приезд не могу увидеть умственным взглядом. Думаю и ничего придумать не могу. Знаю только, что нужно приехать весной, пока еще столицы обе не совсем замерзли, иначе я лето приму не только как радость, но и как затон. Хорошо и в затоне, но лучше полная воля. Знаю еще, что я совпадаю с тобой в желании, чтоб у меня были с тобой и Еленой две раздельные жизни, но как устроится, не знаю. Конечно, Елене хотелось бы всегда жить в том городе, где буду жить я, хотя бы в самых неудобных условиях, но, раз я выразил твердое желание, чтоб эта раздельность была, она примет жизнь в другом городе, примет жизнь в Петербурге, где, может быть, будет с ней жить и Рондинелля, но вынесет ли петербургский климат Миррочка, это весьма сомнительно. А если нет? Тут я ничего более не знаю. Если нет, ей нужно жить в Париже, или в Италии, или на Кавказе, или в Крыму, — я ничего в этих вещах не знаю и не понимаю. Другой вопрос — вопрос о побывках. Конечно, если я буду с тобой жить в Москве, как мы, конечно, будем, я буду жить именно с тобой, с Еленой же буду жить в Петербурге или в другом городе. Но у Елены в Москве мать и брат, побывки, которые не будут врываться в мою с тобой жизнь, неизбежны и бояться их не имеет смысла, думаю я, ибо мои чувства с твоими в основном вопросе совпадают. Ведь так, Катя?