Мэй Пэнг - Любить Джона: Нерассказанная история

Мы побродили вокруг. Всякий раз, когда мы сталкивались с Кроликом, она предлагала нам посмотреть лам в зоопарке мистера Хефнера.

Наконец, мы вошли в Мэшон, и из своей спальни вышел Хефнер. Он был в пижаме, и его окружали Кролики — по одной на каждой руке, а остальные сзади. «Добро пожаловать, — сказал он. — Все к вашим услугам. Будьте как дома.»

Мы прошли в Гротто — большой паровой бассейн, построенный Хефнером для купания в голом виде. Все ждали, кто же из нас разденется и поплывет голышом. Лично я не собиралась. Тут Джону вдруг пришла идея искупать Гарри. Как озорной ребенок он шепнул нам, чтобы на счет три мы столкнули Гарри в воду. Джон зашептал: «Один… Два… Три!» — и мы неожиданно бросились на Гарри и столкнули его в воду. Тот с довольствием стал плескаться. Затем Шер взобралась на вершину скал.

«Здесь так парит, — сказала она, — я потеряла свою ресничку.»

Мы все стали на четвереньки и, ползая в темноте, занялись поисками накладной ресницы Шер. Когда наконец ее нашли, Шер прилепила ее назад. Затем она вошла в бассейн и стала плавать. После этого все мы пошли в Мэншон. Хефнер провел нас по дому, демонстрируя все роскошное оборудование, делавшее его дом символом реально воплощенной фантазии. Когда мы ушли, Джон с кривой усмешкой заметил: «Очень впечатляюще. Я никогда не видел человека, у которого столько пепельниц. Я никогда не встречал человека с таким количеством пепельниц, в каждой из которых обязательно есть трубка.» Затем он сказал: «Я хочу поехать в студию, а не домой.»

В Лос — Анджелесе было так скучно и безлюдно, что Джону, как и многим другим музыкальным звездам, здесь было почти нечем развлечься.

В воскресенье после обеда позвонил Мик Джэггер и спросил, что мы делаем. У нас не было планов. Мы позвонили Джиму Келтнеру, у которого тоже не было планов. В честь альбома Джорджа Харрисона был основан «Клуб поклонников Джима Келтнера», которому был отведен час работы в студии для импровизационных записей музыкантов под руководством Джима. Джон решил возглавить очередную сессию Клуба Джима Келтнера с имевшимися в его распоряжении музыкантами.

В течение того дня музыканты перезванивались, желая набрать солидную группу, и в тот вечер в клубе группа была просто великолепная. Мик сказал, что он будет лидер — вокалистом, а Гарри Нильсон будет подпевать. Джесси Эд Дейвис и Дэнни Корчмар должны были играть на гитарах, Джим Келтнер — на барабанах, Бобби Киз и Тревор Лоренс — на трубах и Эл Купер — на клавишных. Джек Брюс был в соседней студии и пришел играть на басе. В студию также собрали целую армию девиц, которых пригласили подпевать вместе с Гарри.

Джэггер нашел сингл, очень понравившийся ему, который назывался «У семи нянек». Никто его раньше не слышал, но прежде чем кто — либо успел задать ему вопрос, он всех убедил, что они должны сделать эту вещь. Мик был прирожденным лидером. Похоже, ему доставило удовольствие быть организатором, и он точно знал. что хочет от каждого. В нем также было что — то таинственное. Он мог осмотреть на тебя и подмигнуть, как бы говоря: «Ты думаешь, что можешь наколоть меня, ноя просто подыгрываю тебе. Тебе никогда не узнать, о чем я на самом деле думаю.» Это был необыкновенно балдежный человек.

После того, как Мик проиграл пластинку и снял текст, он собрал музыкантов вместе. Джон пожелал быть продюсером и не играть самому. Он пошел в контрольную кабину регулировать уровень микрофонов. Музыканты несколько раз прослушали пластинку, а затем быстро разработали аранжировку. Мик пару раз прослушал игру группы, попутно делая кое — какие подсказки. Музыканты также вносили свои идеи. Когда Джон дал на микрофон Мика эхо, тот сказал: «Джон, я не выношу эхо. Пожалуйста, убери его.» И Джон повиновался. В отличие от Джона Мику нравился свой вокал, и он не требовал, чтобы его украшали специальными эффектами. Через полчаса они были готовы начать. Они сделали три или четыре пробные записи, и Джон был продюсером.

Все внимательно прослушали, что получилось. Вокал и инструменты звучали великолепно, Джон мастерски сделал запись. «У Семи Нянек» была обработана, отрепетирована и записана за час с небольшим, что не шло ни в какое сравнение с сессиями Спектора.

Все были в восторге: результат был достигнут так легко, профессионально и экономично.

Оставшееся время несколько музыкантов проиграли вместе, пока остальные мотались по студии, разговаривая и отдыхая. Была выпивка, марихуана, но в целом вечер этот был встречей профессионалов, собравшихся для любимого дела — занятия музыкой. Это была компания единомышленников.

В тот раз час Клуба поклонников Джима Келтнера выдался на славу. Было очень весело и легко — не то, что у Спектора. Такой интересный состав музыкантов никогда больше не собирался вместе, но запись их совместной игры — документ о вечере, когда Джон и Мик делали музыку вместе со своими друзьями — существует и поныне.

С приближением визита Синтии и Джулиана Йоко стала звонить еще больше. В один день я насчитала двадцать три звонка. В среднем, однако, она звонила раз пятнадцать. К концу месяца ее счет за разговоры на дальние расстояния составил 3000 долларов. Ее звонки все время держали Джона в напряжении. В ту ночь, когда я дала ей уговорить себя вернуться в Дакоту, она сказала мне, что мне придется побыть с ним пару недель. Прошли уже три. Йоко все время намекала мне, что я задерживаюсь дольше положенного, ноя не отвечала на ее намеки. Когда она расспрашивала Джона о наших отношениях, он также был немногословен. У нее не было точного представления о том, как у нас дела, и в надежде что — нибудь выяснить Йоко продолжала звонить и звонить.

За день до приезда Синтии и Джулиана Джон со злостью бросил трубку. У него был мертвенно — бледный вид. «Фанг Йи, — закричал он, — случилось что — то ужасное.»

Я посмотрела на него. Его глаза сверкали огнем. «Что такое?» — спросила я.

Джон не отвечал.

«Что она тебе сказала?»

Хотя он не отвечал, по выражению его глаз было ясно, что накануне приезда Синтии и Джулиана может разразиться буря.

«Ладно, не говори. Но послушай хотя бы меня, — твердо сказала я. — Я никогда многого не просила. Но сейчас прошу тебя об одном. Твой сын не видел тебя уже несколько лет. Чтобы тебе ни сказали, ты завтра должен хорошо встретить Джулиана.»

Джон не ответил. В раздумье, он прошагал взад и вперед до самой ночи. Мне не спалось, и я не ложилась. Джон вышел в гостиную и спросил, в чем дело.

«Я не могу перенести мысль, что ты можешь обидеть Джулиана. Это напоминает мне мое детство.»

Джон вдруг переменился. «У Йоко просто паранойя, — сказал он со смехом. — Она боится, что я вернусь с Синтией в Англию и разведусь с ней, и она получит небольшую компенсацию за развод — так же, как и Синтия когда — то.»