Юрий Сушко - Юрий Михайлович Сушко Я убил Степана Бандеру

«Последний аргумент большевистской системы в „переделке” людей есть смерть, угроза уничтожения, а далее и безоглядное уничтожение всех непокорных и неугодных. Но и этот аргумент не всесилен.

Испытание смертью не выдерживает то, что есть творение самой жизни. А вот миллионы людей, целые народы перед лицом смерти защищают правду и ценности, которые им дороже самой жизни! Потому что человеческая душа происходит от Того, Кто испокон веков был над жизнью и будет после жизни, вечно, а защита великой правды ближе приближает человеческую душу к Богу, чем жизнь…

В рождественское время наши мысли, полные заботы о судьбе народа, всех наших родных и близких на Украине, в тюрьмах, концлагерях и в ссылках прежде всего сосредоточены над тайной воплощения Бога. Осознание того, почему Бог пришёл в мир в первую очередь к самым слабым, больным, самым бедным, как беспомощный, преследуемый младенец, исполняет душу верой и любовью… Из этого родника веры мы должны почерпнуть наибольшие силы, чтобы выдержать испытания на праведном пути. Уверенность в том, что с нами Бог, — это самая сильная и наибольшая помощь для всех нас, особенно для всех борцов и страдальцев украинского освободительного движения».

Но ведь хорошо же сказано! Он захлопнул журнал, посмотрел в окно, обернулся к иконе и троекратно истово перекрестился.

— Ты что, Иван, совсем сдурел? Что ты мне предлагаешь?! — Хрущёв выскочил из-за стола и принялся кружить по кабинету. — Как тебе такое в голову могло только прийти?

Зная Хрущёва ещё с довоенных времён, председатель КГБ СССР Иван Александрович Серов предвидел подобную реакцию и поэтому всё воспринимал спокойно.

— Нет, ты объясни мне, — всё не мог угомониться Никита Сергеевич, — как это взять и устранить этого… как его там… Ребета? И где? В ФРГ! Ты хоть представляешь, какой там шум поднимется? Тут же напишут: «Публично заявив о своей непричастности к международному терроризму, на самом деле Советы продолжают убивать своих врагов на Западе!» И Троцкого нам припомнят, и Коновальца, и всех прочих, слово тебе даю… Кто он, вообще, такой, этот Ребет, чем прославился? За какие заслуги ему такое внимание? Ну что ты молчишь?

— Ребет сегодня один из лидеров украинского буржуазного национализма, — негромко напомнил Серов. — Профессор права, преподаёт в Мюнхенском университете. Редактирует эмигрантский антисоветский журнал…

— Ну и что с того? — Хрущёв наконец уселся за стол. — Призывает к свержению советской власти, клеймит позором КПСС? Видали мы таких крикунов-критиканов, подумаешь… Ну кокнем мы ещё одного бандеровца, что толку? Вредным насекомым станет меньше, а вони будет столько…

— Разрешите, Никита Сергеевич? — Серов решил, что пора изложить первому секретарю ЦК систему контраргументов, над которыми уже успел потрудиться Сахаровский [26] Сахаровский Александр Михайлович (1909–1983) — начальник 1-го Главного управления (внешняя разведка) КГБ СССР, генерал — полковник. .

— Ну давай, — согласился Хрущёв.

— Первое. Ребет — вовсе не бандеровец, а как раз наоборот.

— Это как?

— Он если не противник, то конкурент Бандере. Там у них, в ОУН, целое кубло змеиное, течений всяких — чёрт ногу сломит. Ну вы же знаете, Никита Сергеевич, где два хохла — там три гетмана, мне ли вам рассказывать?

— Так ты хочешь помочь Бандере всей жопой на трон сесть?

— Да нет. Не станет Ребета — подозрения падут на Бандеру, люди отшатнутся.

— Да какие там люди? — махнул рукой Хрущёв.

— Не важно. Но к дальнейшему углублению раскола в ОУН эта смерть, безусловно, подтолкнёт. Теперь — второе: никакого убийства не будет…

— Что ты имеешь в виду?

— Врачи зафискируют обычный сердечный приступ, паралич, внезапный спазм сосудов. Труп обнаружат без признаков насильственной смерти. Жил человек — и умер. С кем не бывает? Даже вскрытие ничего не покажет… Вспомните Шумского, Никита Сергеевич, — негромко сказал Серов. — Или того же Ромжу.

Напоминая о десятилетней давности истории, генерал, конечно, рисковал, зная, как болезненно реагирует «первый» на любые намёки на прошлые дела на Украине. Тогда, в 1946 году, именно Хрущёв предложил ЦК раз и навсегда избавиться от бывшего наркома просвещения УССР, старого большевика Шумского, который за симпатии к националистам был репрессирован, но всё не унимался и, даже будучи смертельно больным, вёл тайные переговоры о своём участии во временном украинском правительстве «в экзиле». С предложением Никиты Сергеевича Москва тогда согласилась, и главный токсиколог МГБ Майрановский, навестивший Шумского в ссылке, ловко подтолкнул этого престарелого буяна к могиле, угостив своими снадобьями. Аналогичная судьба постигла и униатского архиепископа Ромжу. И в первом, и во втором случаях судебные медики зафиксировали острую сердечную недостаточность.

— А что там с Майрановским, кстати? — с показным безразличием спросил Хрущёв. — Сидит?

— Конечно, Никита Сергеевич, сидит. Ему же в 53-м полную «десятку» дали… Да, так вот, никакого явного убийства Ребета не будет. — Серов всё гнул свою линию. — Следов не останется, возможны лишь подозрения, но без доказательств. Только те, кому надо, намёк поймут. Вы согласны? — Не дождавшись ответа Хрущёва, генерал продолжил: — Кроме того, нам уже давно пора испытать в деле наше новое секретное оружие — газовый пистолет. Шприцы, укольчики разные — это уже вчерашний день. Не на одном же Майрановском мир держится…

— Ты меня от своих шпионских премудростей избавь, ради бога, Иван Александрович, — отмахнулся Хрущёв. — У меня и без тебя, знаешь ли, хлопот хватает.

— Виноват, — Серов приложил руку к груди, — конечно, Никита Сергеевич. Ещё позвольте буквально пару слов о возможном международном резонансе.

Генерал в своих предположениях не ошибся. Хрущёв, несомненно, доверял ему. К тому же должен по гроб жизни быть обязанным Серову за то, что тот месяц назад буквально спас его от расправы, затеянной этими старыми козлами Маленковым, Молотовым и Кагановичем. За сутки — хотя какие там сутки! — за полдня ему удалось стащить в Москву практически всех членов ЦК на экстренный пленум и отстоять Никиту.

Тот сразу почувствовал себя полновластным хозяином страны. Даже мог позволить себе «монаршую» милость, проявить снисхождение к вчерашним врагам, граничащее, впрочем, с унижением. Сковырнув недругов со всех постов, не стал добивать их физически, как сделал бы Сталин, а просто опрокинул в небытие — Маленкова отправил в Усть-Каменогорск, Кагановича — на Урал, кажется, командовать трестом «Союзасбест», а Молотова — к братьям-монголам. Поступив благородно, Никита Сергеевич почувствовал себя на самом деле всемогущим.