Лео Руикби - Фауст

Лейб неразборчивым почерком сделал две пометки о Фаусте, которые нам предстоит изучить: одна касалась его астрологических представлений, другая указывала на место пребывания или статус. Вполне возможно, что Фауст и Лейб посвятили один вечер обсуждению плюсов и минусов астрологии. С одной стороны, осторожный Лейб с его записями, следящий за предсказаниями и наблюдающий реальные погодные условия; с другой – Фауст с его родовитыми клиентами, добившийся определённого успеха в обществе. Одной из возможных тем обсуждения могла стать протестная волна, поднятая Лютером и его сторонниками. В своей антилютеровской работе Лейб рассуждал о влиянии звёзд на это новое движение, которое он считал в высшей степени еретическим, и ему, возможно, хотелось услышать мнение Фауста по этому вопросу. Наконец, его действительно интересовали последствия соединения планет. Часть разговора Лейб записал в дневнике погоды:

«Георгий Фауст из Гельмштедта сказал 5 июня: “Когда солнце и Юпитер встречаются в одном созвездии, тогда родятся пророки” (то есть ему подобные)»{301}.

Хотя Лейб больше не верил в прямую зависимость погоды от соединения планет, он, так же как и Фауст, продолжал верить в то, что положения планет влияют на дела человеческие. Лейб и Фауст не были одиноки в этом мнении: теория соединения планет являлась частью и краеугольным камнем астрологии Возрождения. Соединения планет подразделялись на великие, средние и малые. Соединение Солнца и Юпитера считали великим и указывающим на события большого значения.

Если верить Лейбу, по этому вопросу Фауст придерживался общепринятого мнения. Вынесенный в скобки комментарий Лейба, «то есть ему подобные», дополняет информацию биографическими подробностями. Этим комментарием Лейб говорит нам, что Фаусту было астрологически предначертано стать пророком, так как он родился в период великого соединения. Меланхтон попытался сделать то же самое, когда составлял свою льстивую версию гороскопа Лютера.

Сходство позиций должно было подвигнуть Фауста и Лейба на обстоятельный разговор. Лейб пришёл к нескольким важным выводам, затрагивавшим самые основы астрологии. Во-первых, основываясь на наблюдениях своего «Погодного дневника», Лейб утверждал о невозможности предсказания погоды астрологическими или любыми другими способами. Во-вторых, он считал, что предсказание будущего ради обретения мирских благ является нарушением воли Божьей. В своих рассуждениях Лейб пошёл ещё дальше, утверждая, что негоже христианину использовать звёзды для предсказания собственного будущего. В доказательство Лейб цитировал Библию и мнение Пико делла Мирандолы – и одновременно считал уместным и возможным предсказание будущей ереси, подобной лютеровской, по звёздам. В конце концов он пришёл к выводу, что предсказания астрологов всегда ошибочны, поскольку они не в состоянии вычислить точное расположение планет.

Впрочем, Фауст мог возразить, что этот последний вывод оборачивается против самого Лейба. Если астрологи не могли знать точное расположение планет, то были неточны и астрологические карты, которые Лейб использовал в своих экспериментах, а вместе с ними были ошибочны и его выводы. Допуская двойное толкование в возможности предсказывать будущее, Лейб противоречил собственным выводам. Сделав верный шаг в сторону настоящей науки, Лейб поставил себя в уязвимое положение, в то время как репутация Фауста укрепилась после того, как он заработал 10 гульденов, составив гороскоп для епископа Бамбергского.

На самом деле Лейб мог рассказать о Фаусте больше того, что он записал в «Дневник погоды». Коротко описав взгляды Фауста на соединение планет и предначертанный ему дар провидца, Лейб записал в «Дневник погоды» следующее:

«Он выдавал себя за комтура или учителя небольшого орденского дома иоаннитов на границе Каринтии, именуемого Галлештейн»{302}.

Во главе комтурии стоял коммандор, он же комтур; иногда эту же должность именовали «настоятель», «прокуратор» либо «учитель». Обычно комтурия представляла собой небольшой, хорошо укреплённый аванпост или путевую станцию с расположенной в ней церковью, с гарнизоном, численность которого отвечала ситуации. Должность контура была важной, но не слишком высокой.

Хотя на пространстве христианского мира действовало около 100 или более военных орденов, одним из самых влиятельных всегда считался Суверенный Военный орден госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского (орден иоаннитов){303}. Деятельность Мальтийского ордена обычно связывают с Мальтой и Родосом, но организации иоаннитов были распространены по всему христианскому миру. Хотя уже в VII веке существовала традиция устройства госпиталей или домов, где паломники могли подготовиться к паломничеству в Иерусалим, дождаться корабля, а также отдохнуть перед возвращением домой, впервые об этом ордене упоминается в булле Postulatio Voluntatis римского папы Пасхалия II от 5 февраля 1113 года. В XIII веке ордену принадлежало более 19 000 домов и поместий по всей Европе.

Организационная структура ордена сложилась в XIV веке после успешного завоевания Родоса. Орден делился по языковому (национальному) принципу на приораты, баливаты и комтурии. В ордене существовало 8 организаций, выделенных по национальному или языковому принципу, каждой из которых управлял бейлиф или пиллер; за каждую национальную организацию отвечал один из 8 высших сановников ордена: за Прованс – великий магистр; за Овернь – маршал; за Францию – великий госпитальер; за Арагон – знаменосец; за Кастилию – великий канцлер; за Италию – адмирал; за Германию – великий бейлиф; за Англию – туркоплиер. Во главе ордена стоял Великий Капитул, верховной властью в котором обладал великий магистр или гроссмейстер (термин был введён в 1489 году). Миссия ордена выражалась девизом Tuitio Fidei et Obsequium Pauperum и состояла в защите верующих и служении бедным и страждущим.

Рыцари должны были быть благородного происхождения (доказательства этого изучались весьма тщательно) и до своего назначения в комтурию проходили три «каравана», или кампании, что соответствовало солдатской повинности. Вступая в этот религиозный орден, рыцарь давал обеты бедности, целомудрия и послушания. На практике эти обеты не слишком тяготили христианских воинов. Комтуры в континентальной Европе мало зависели от приказов своего высшего руководства.

В 1528 году 44-м великим магистром ордена был Филипп Вилье де Лиль-Адан (1521–1534), искусный солдат и руководитель, имя которого осталось навсегда связанным с потерей Родоса. Прежде ордену удавалось противостоять туркам, и в 1480 году рыцари успешно отразили стремительное нападение войск османского султана Мехмета II. Однако 1522 году Сулейман I возобновил штурм, подойдя к Родосу с флотом, насчитывавшим от 400 до 700 кораблей. Войску Сулеймана, насчитывавшему от 140 до 200 000 человек, противостояли всего 6000 рыцарей и солдат вспомогательных подразделений. Сулейман был уверен в победе.