Рудольф Баландин - Вернадский

После огромных трудностей, одержав великую Победу в самой жестокой и кровопролитной войне, наш народ постоянно улучшал свои бытовые условия. Выросли поколения, не знавшие бед и лишений. Казалось бы, вот она — эра ноосферы! А страну сдали на милость победителям в идеологической войне, где преимущество имеет наиболее подлый и лживый. Победители, как водится, принялись присваивать природные и интеллектуальные богатства России.

Проживи Владимир Иванович ещё всего лишь год, он бы ужаснулся злодейству США, испепеливших в атомном пекле два японских города с населением около 100 тысяч человек. А он полагал, что для СССР будет благодатным «союз с англосаксонскими государствами-демократиями, в жизнь которых вошли глубоким образом идеи свободы мысли, свободы веры и формы больших экономических изменений с принципами свободы».

Теперь, много десятилетий спустя, можно воочию наблюдать, как эти «демократии» подавляют свободу мысли, разжигают войны, обогащаются за счёт менее развитых стран, ведут преступную экономическую политику.

При торжестве ноосферы ничего подобного произойти не могло. И смерть Сталина мало бы повлияла на процессы в нашей стране и в мире. Что означает одна личность, пусть даже выдающаяся, на фоне глобального процесса? Бесконечно малая величина. Если идеалы социализма и коммунизма соответствуют ноосфере, как писал Вернадский, то почему рухнул Советский Союз?

Всё это заставляет всерьёз задуматься: допустимо ли концепцию ноосферы считать бесспорным эмпирическим обобщением? Вернадский не задавал себе этого вопроса. Последней его статьёй стала «Несколько слов о ноосфере», пронизанная оптимизмом, верой в счастливое будущее.

…А жить ему остается недолго. Он это понимал, продолжая работать по-прежнему. Его не тяготил трагичный вопрос человеческого бытия: о неизбежности смерти. Это не просто научная, философская или медицинская проблема. Тут мысль человека начинает отрицать самое себя, убеждаясь в своем достаточно быстром — через месяцы или годы — исчезновении. Познание оборачивается страданием.

Когда друзья сообщили Сократу, что судьи обрекли его на смерть, мужественный мудрец усмехнулся: «А их осудила на смерть природа!»

Странно воспринимает человек некоторые явления. Ужасны душевные муки осужденного на казнь. Но ведь и тот, кто осуждает, и тот, кто казнит, — почти такие же несчастные, как их жертва, хотя до поры не осознают этого. Мы вольно или невольно отделяем гибель принудительную от естественной. Казалось бы, в таком случае каждый должен воспринимать «естественную» смерть как нечто закономерное и обыденное, с философским спокойствием. Но так происходит редко.

Вернадский никогда не испытывал желания продлить свое существование во что бы то ни стало из-за страха вечного небытия. По отношению к вечности ничтожны не только месяцы и годы, но и тысячелетия.

Проблема не в размерах «чаши бытия», а в её содержании.

Человек, не осмысливающий свою причастность к окружающим людям, своему народу, человечеству, природе, замкнутый в своем личном существовании, как «улитка в скорлупке», с ужасом ожидает смерти; она для него — крушение всего, губительная катастрофа личного мира, заменившего ему беспредельность окружающей природы и бессмертие вещества, одухотворенного жизнью.

«Мыслящий и работающий человек есть мера всему. Он есть огромное планетное явление», — считал Вернадский. Кто мыслит и работает, тот выходит из ограниченного личного мирка в надличный мир. Он избавляется не от смерти, а от страха перед ней.

Это ощущение постарался передать другой научный гений прошлого века — Альберт Эйнштейн:

«Там, вовне, был этот большой мир, существующий независимо от нас, людей, и стоящий перед нами как огромная вечная загадка, доступная, однако, по крайней мере отчасти, нашему восприятию и нашему разуму. Изучение этого мира манило как освобождение, и я скоро убедился, что многие из тех, кого я научился ценить и уважать, нашли свою внутреннюю свободу и уверенность, отдавшись целиком этому занятию.

Мысленный охват в рамках доступных нам возможностей этого внеличного мира представлялся мне — наполовину сознательно, наполовину бессознательно — как высшая цель. Те, кто так думал, будь то мои современники или люди прошлого, вместе с выработанными ими взглядами, были моими единственными и неизменными друзьями. Дорога к этому раю была не так удобна и завлекательна, как дорога к религиозному раю, но она оказалась надежной, и я никогда не жалел, что по ней шел».

Сказано это на склоне лет. Понимание и восприятие человеком смерти решительно меняется с годами. Она страшна для юного существа, едва ступившего на жизненный путь. В старости Владимир Иванович писал: «Мне кажется, в моем возрасте смерть переживается как нормальное».

Кто полно прожил, тому прощаться с жизнью, быть может, грустно, но не трагично. Иное у того, кто жил-не-дожил свою жизнь — не по годам, а по насыщенности бытия мыслью, чувствами, трудом. У него открываются провалы в прошлое — несделанное, непонятое, непрочувствованное… И — конец! — зияющая бездна небытия.

Великое счастье — ощущать жизнь, а не только жить; осмысливать жизнь как удивительный дар судьбы, соединяющий страдания и радости, тревоги и надежды, ярость и любовь, деяния и созерцание…

В середине декабря 1944 года Вернадский заболел воспалением легких. К концу месяца поправился. Врачи разрешили ему вставать с постели. 25 декабря во время прогулки он упал: кровоизлияние в мозг.

6 января 1945 года Владимир Иванович Вернадский скончался.

Осталось ему — бессмертие. Он умер для самого себя. Для нас и для будущих поколений продолжает жить его мысль.

Биография Вернадского помогает понять секрет счастливой жизни. Но значительно важнее, что его творчество предоставляет великолепную возможность размышлять над вечными тайнами бытия.

Каждая прожитая жизнь — урок живущим. Нередко урок того, как не следует тратить свое невозобновимое достояние. Иной жизненный путь складывается по готовым стандартам, идёт по натоптанным дорожкам.

Вернадский не навязывал окружающим своего жизненного опыта, своих мнений. Однако его жизнь полезно обдумать каждому. Об этом хорошо сказал А. Е. Ферсман:

«Весь долгий жизненный путь (с 1863 по 1945 г.) крупнейшего естествоиспытателя последнего столетия академика Владимира Ивановича Вернадского — это путь упорного труда и яркой творческой мысли, путь, открывающий целые новые области в науке и наметивший новые направления естествознания в нашей стране.

Десятилетиями, целыми столетиями будут изучаться и углубляться его гениальные идеи, а в трудах его — открываться новые страницы, служащие источником новых исканий; многим исследователям придется учиться его острой, упорной и отчеканенной, всегда гениальной, но трудно понимаемой творческой мысли; молодым же поколениям он всегда будет служить учителем в науке и ярким образцом плодотворно прожитой жизни.