Юлия Андреева - Айвазовский

На собственные средства Айвазовский выстроил часовню и музей в память Котляревского в Феодосии. К сожалению, в годы Великой Отечественной войны здание музея, построенного по проекту Айвазовского в Феодосии, было разрушено.

Огромные вложения денежных средств, кажется, что теперь Айвазовский имеет полное право ожидать новых чинов и наград от государя, признания отчизны, но… единственное, о чем просит художник уже после построения этих двух зданий — аудиенции у императора, на которой он надеется показать написанную по такому случаю картину — вид музея и часовни. Для чего потребовалась личная встреча с государем, зачем писать картину? Этот изящный отчет о проделанной работе необходим с одной-единственной целью — показать государю свой город, рассказать о его насущных нуждах, заинтересовать открывающимися перспективами. Художнику жизненно необходимо продолжать помогать Феодосии, если получится, всему Крыму.

1872 год. Айвазовский снова в дороге. На этот раз цель поездки Ницца, где он устраивает очередную выставку. Модный курорт, дорогие входные билеты — Иван Константинович собирает деньги для сиротского дома. После Ниццы он держит путь во Флоренцию, где не был тридцать лет. Италия — место, где Айвазовский в первый раз вкусил настоящей славы, Италия подняла его много лет назад на гребне огромной волны по имени известность. Теперь художнику предстояло показать итальянцам силу своего возросшего гения, поэтому для этой выставки он отбирает самые лучшие свои картины из тех, что у него были в то время на руках: несколько видов Черного моря, кораблекрушения, «Неаполитанский залив в туманное утро». Выставка проходила во Флорентийской Академии изящных искусств. Огромные толпы флорентийцев часами стояли на улице в надежде прорваться к экспозиции. Итальянские газеты славили Айвазовского, Академия изящных искусств избрала его своим почетным членом. В качестве особой чести художнику было предложено написать автопортрет для галереи дворца Питти. Сбылась давнишняя мечта, когда вместе с Гоголем и Ивановым он бродил по галереям Уффици и Питти, мечтая когда-нибудь украсить музей своим портретом.

В галерее Питти давно уже висел портрет Ореста Адамовича Кипренского, с которым Айвазовский был знаком в далекой юности, того самого Кипренского, на которого Ованес смотрел с немым обожанием, ловя каждое слово прославленного и умудренного опытом живописца. Теперь на стенах галереи поселились портреты двух русских художников — молодого Кипренского и старого Айвазовского.

Как планировалось заранее, Айвазовский старался проводить зимы в Петербурге или за границей, с тем чтобы весной и летом быть в Феодосии.

Зимой 1873 года, устраивая очередную выставку новых картин, Айвазовский сообщает письмом конференц-секретарю Академии П. Ф. Исееву [247] Исеев Петр Федорович (р. 1831 г.) — конференц-секретарь Академии художеств с 1866 по 1889 г. о своем распоряжении пропускать учащихся Академии бесплатно: «Поэтому прошу Ваше превосходительство, если найдете нелишним, дать знать бедным молодым художникам, а им достаточно при входе сказать, что [они] — ученики Академии». Неудивительно, что академисты обожали Ивана Константиновича, даже не будучи лично знакомыми с великим маринистом. Такой щедрый жест не редкость, а скорее норма для Авазовского, взявшего себе за правило отдавать больше, чем получал, дарить, не ожидая ответного дара или хотя бы «спасибо».

Иван Константинович всю свою жизнь будет благодарить судьбу за дарованный ему талант, за любовь и понимание, которое видел в окружающих его людях. Он будет отдавать сторицей за добро и никогда не унизится до мести или сведения счетов. Он даже Феодосию будет благодарить, одаривая, украшая, вкладывая огромные денежные средства в жизнь и процветание родного города. За что благодарить? Во времена детства и юности художника Феодосия представляла собой довольно-таки унылое зрелище. Талантливому человеку, рожденному мало того что в бедности, а еще и в забытой богом и властями России, скорее уж следовало волком выть, кляня жестокую судьбу. А еще лучше бежать куда глаза глядят, а главное, где смогут разглядеть его самого — увидеть, заметить, помочь встать на ноги. Айвазовский благодарит госпожу Феодосию, прекрасную Кафу за солнце и море! За радость родиться и жить в доброй, дружной семье, в окружении прекрасной природы. Он не сетует на окружающую его нищету и заброшенность, а старается изменить ситуацию и словом и делом. Забегая вперед, хотелось бы заметить, что стараниями Ивана Константиновича о Феодосии наконец заговорят в столице, и очень скоро прекрасная госпожа Кафа поднимется в свой полный рост, приняв еще один титул — «Земля Айвазовского».

Как все-таки много может сделать один человек, когда поступки его руководствуются любовью и благодарностью. Вот и верь после этого трусливой пословице, что, мол, один в поле не воин. Воин — если он похож на нашего героя. Впрочем, я продолжаю.

В октябре 1874 года Айвазовский во второй раз направляется в Константинополь, но теперь уже по личному приглашению турецкого султана Абдул-Азиза. [248] Абдул-Азиз (1830–1876), 32-й султан Османской империи и второй султан периода танзимата, реформ, начатых его братом султаном Абдул-Меджидом I и проводившихся министрами Али-пашой и Фуад-пашой. На этой встрече Ивана Константиновича представлял султану работавший в то время в Константинополе известный армянский архитектор Саркис Палян, [249] Бальян Саркис (Палян Саркис) (1835–1899) — архитектор, строитель. Получил образование в Париже. В 1840 г. — зодчий Саркис Бальян построил по указу султана Абдулмеджида I Дворец Меджидие. Дворец которого в Турции называли Серкисбеем. Айвазовский долго готовился к этому путешествию, отправив вперед себя двадцать картин и еще пять нарисовав по заказу султана во время своего трехнедельного пребывания в Турции.

И снова Ивана Константиновича закружил хоровод его почитателей и добровольных гидов. Куда везти художника моря? Разумеется, к воде. Но он с удовольствием пишет и городские темы и пейзажи. Значит на те виды, которые хочется заказать. В большую долину — по-турецки Буюкдере. Место примечательно необыкновенным деревом, под которым, согласно легенде отдыхах по пути к гробу Господню сам Готфрид Бульонский. [250] Готфрид Бульонский, Годфруа де Бульон (ок. 1060 года, Булонь— 18 июля 1100 года, Иерусалим) — граф Бульонский (1076–1096), герцог Нижней Лотарингии (1087–1096), был сыном Эсташа, графа Булонского и Иды, дочери Готфрида III Горбатого. Один из предводителей Первого крестового похода 1096–1099 гг. на Восток, после захвата Иерусалима был провозглашен правителем Иерусалимского королевства (с 1099). Отказавшись короноваться в городе, где Христос был коронован терновым венцом, Готфрид вместо королевского титула принял титул барона и «Защитника Гроба Господня». Собственно дерево в буюкдере — не совсем чудо — строго говоря это не одно дерево, а семь сросшихся стволами платанов, которые в незапамятные времена кто-то догадался посадить кружком. Платаны разрослись и сросшись, покрылись общей корой, которая с годами еще и окаменела. В центре дерева огромное дупло, в котором можно посидеть с друзьями за чашечкой кофе. Деловые турки готовят его тут же, предлагая к любимому напитку сладости и кальян. Размер дупла таков, что в него запросто может въехать всадник на лошади. В общем, место замечательное, да и общество тут собирается самое что ни на есть роскошное. Любят местные господа отдохнуть в пещере платана, поглазеть на арки римского водопровода, да на облака, ночующие на склонах фиолетовых вершин Фракийских гор. А вечером балы, вист и пешие прогулки под луной по какому-нибудь дивно-красивому саду, или морские на лодках каиках или пароходах.