Юлия Андреева - Айвазовский

Известно, что Иван Константинович был знаком и состоял в переписке с Кузьминым, последний не делал секрета из своего желания написать книгу о художнике. Тем не менее до сего дня не обнаружено документа в архиве И. К. Айвазовского, на который ссылается H.H. Кузьмин и который мог бы подтвердить эту версию.

Слово «гайзов» в значении «секретарь» нет в турецком языке.

Мог ли Иван Константинович придумать эту байку? Вполне. Во время потепления отношений с Турцией, когда он писал картину за картиной по заказу султана, или, возможно, желая шокировать собеседника… впрочем, ту же байку мог с успехом измыслить и сам писатель. Бесспорным остается одно: «Воспоминания» Блудовой вышли при жизни Ивана Константиновича, но неизвестно, ознакомился ли художник с ними, и если читал, то какова была реакция. Книга же H.H. Кузьмина вышла через год после смерти Айвазовского. Скорее всего, он мог видеть куски рукописи, которые писатель присылал ему для сверки, но не факт, что видел все. Да и опять же, мы не имеем документа — письма от И. К. Айвазовского, которое бы могло пролить свет на этот скользкий вопрос.

Впрочем, позвольте мне представить еще одну версию-объяснение, отчего художник мог и должен был придумать свое турецкое происхождение. Мягкий и чувствительный от природы Иван Константинович всю свою жизнь слушал рассказы о зверствах, творимых турками, он написал много картин, клеймящих турецкие власти, заливающие землю кровью безвинных людей. Он принимал на своей земле беженцев и всячески помогал пострадавшим материально. Создавая свои антитурецкие произведения, он как истинный художник должен был вникать в драматургию происходящего на картине, следовательно, он был вынужден вставать то на одну, то на другую стороны, карать и быть поверженным, убивать и умирать. Десятки раз… он сливался со своими героями, привыкая жить их жизнями. Заметим, что при этом сам Иван Константинович продолжал находиться в любимой им Феодосии — многонациональном городе. Где рядом с армянскими, грузинскими, малоросскими лавочками стояли и турецкие кофейни, склады, прилавки. По улицам бегали ватаги детей самых разных национальностей. Живущие по соседству от Айвазовского турки — люди мирной профессии — купцы, строители, сапожники и портные… разве должны были они отвечать за турок-солдат? Турок-министров? Турок — военных стратегов? Своими картинами Айвазовский заставлял зрителей увидеть ужас, творимый Турцией, остро ощущая жалость к гонимым и поверженным. Но он отнюдь не желал резни у стен своего дома!

Скорее всего, понимая, каким уважением пользуется Иван Константинович среди населения и городского начальства, к нему на поклон не раз приходили феодосийские и крымские турки. Простые люди, возможно, никогда в жизни не видевшие картин Айвазовского, но знавшие его как доброго соседа и справедливого человека. Никто не хочет быть сожженным в собственном доме или забитым камнями в лавке. Отпуская жену на рынок или детей в школу, любой отец должен заботиться об их безопасности. Феодосийские турки не сделали ничего плохого своим соседям и не должны отвечать за ужасы, творимые страной, откуда они давным-давно уехали. Откуда, возможно, уехали даже не они, а их отцы или даже деды. Но если народ поднимется громить живущих по соседству турок, пострадают и женщины, и дети, пострадают люди, рожденные в Феодосии, чьи-то родственники и друзья. Что же мог сделать художник, чтобы не допустить резни и убийства? Художник — картины которого призывали к мщению? Чувствительный, совестливый человек, по вине которого могли погибнуть невинные люди? Оставалось либо выступать перед городским собранием на главной рыночной площади с речами и разъяснениями, либо… встать живым щитом, не допустив кровопролития, объявить, что и в его жилах течет турецкая кровь. Мол, хотите резни — начинайте с меня. Хотите крови, убейте сначала старого художника, который сам безоружный выйдет навстречу беснующейся толпе. Убейте своего старого соседа, кума, крестного отца, родственника — Ованеса Айвазяна, отец которого не раз заступался за ваших отцов в судах, а если не посмеете, то не трогайте больше уже никого!

Это всего лишь версия, и возможно, она не всем понравится, но, мне кажется, что она имеет право быть высказанной и выслушанной. Тем более что сам портрет Айвазовского — человека духовно чистого и беззаветно преданного искусству, наводит на мысль о жертвенности, которая была ему свойственна на протяжении всей жизни. К слову, для чего нужна жизнь, если ею нельзя пожертвовать, спасая жизнь другого человека, других людей? Айвазовский любил жизнь, но роздал бы ее, как раздают разломанный добрыми натруженными руками каравай хлеба, не задумываясь о последствиях. В этом был весь русский художник Иван Константинович Айвазовский, армянин Ованес Айвазян.

Весной 1900 года в Петербурге состоялась последняя выставка Ивана Константиновича Айвазовского, то есть это мы сейчас можем сказать, что она была последняя, тогда же, несмотря на преклонные лета художника, об этом было страшно подумать. Академия учредила персональные стипендии имени Айвазовского для одаренных молодых людей из Феодосии и уезда, желающих получить художественное образование. Это был еще один подарок молодым художникам. Его вечная дань Казначееву — которого Ованес всю жизнь будет почитать за второго отца.

Господь не наградил Ивана Константиновича сыновьями ни в первом, ни во втором браке. И теперь славная фамилия великого мариниста должна была исчезнуть вместе с ним, оставшись только на его картинах. Внимательный читатель, безусловно, возразит, что вся семья Ивана Константиновича, а именно все Гайвазовские изменили себе фамилию на Айвазовские. Но среди них не было художников. Не было воспитанников, которых Иван Константинович мог оставить после себя. Обидно, тем более для восточного человека, чтившего свой род и мечтавшего оставить достойных наследников.

Перед смертью Айвазовский принял непростое для себя решение: он пожелал официально усыновить своего внука Сашу Лантри, которого воспитывал с трех лет. О чем смиренно просил государя: «Не имею сыновей, но Бог наградил меня дочерьми и внуками. Желая сохранить свой род, носящий фамилию Айвазовский, я усыновил своего внука, сына старшей дочери — Александра Аантри, ребенка мужского пола доктора Аантри, о котором я уже сделал объявление. Осмелюсь просить усыновленному внуку Александру дать мою фамилию, вместе с гербом и достоинствами дворянского рода».

17 мая такое разрешение было получено. Но получила его уже Анна Никитична. Иван Константинович умер 19 апреля 1900 года в своем доме в Феодосии.