Елена Хаецкая - Лермонтов

До зимы 1840 года Лермонтов остается в отряде. Тем временем хлопочут и непосредственное начальство, и бабушка. Но в Петербурге на Лермонтова по-прежнему сильно сердятся. Граф Клейнмихель пишет генералу Галафееву: «Государь император, по рассмотрении доставленного о сем офицере (Лермонтове) списка (к награждению), не позволил изъявить монаршего соизволения на испрашиваемую ему награду. При сем его величество, заметив, что поручик Лермнтов при своем полку не находился, но был употреблен в экспедиции с особо порученною ему казачьею командою, повелеть соизволил сообщить вам, милостивейший государь, о подтверждении, дабы поручик Лермонтов непременно состоял налицо во фронте, и чтобы начальство отнюдь не осмеливалось ни под каким предлогом удалять его от фронтовой службы в своем полку».

Таким образом «вольница» для Лермонтова закончилась, его вернули в строй.

В начале декабря Галафеев отправляет в Петербург рапорт с приложением наградного списка и просьбой перевести Лермонтова «в гвардию тем же чином с отданием старшинства». Как мы знаем, никаких наград так и не последовало. Через два дня, 11 декабря, военный министр А. И. Чернышев сообщил командиру Отдельного кавказского корпуса о том, что «государь император, по всеподданнейшей просьбе г-жи Арсеньевой, бабки поручика Тенгинского пехотного полка Лермонтова, высочайше повелеть соизволил офицера сего, ежели он по службе усерден и в нравственности одобрителен, уволить к ней в отпуск в С.-Петербург сроком на два месяца».

Лермонтов возвращается в Петербург — в последний раз.

Лермонтов прибыл в Москву 30 января 1841 года. 5 февраля он в Петербурге и практически сразу, уже на другой день, отправляется на бал к графине Александре Кирилловне Воронцовой-Дашковой.

Александру Ивановичу Бибикову (Биби), своему приятелю, также выпускнику Школы юнкеров, с которым Лермонтов состоял в родстве, вместе служил на Кавказе и жил в Ставрополе на одной квартире, поэт писал: «… Объясняю тайну моего отпуска: бабушка моя просила о прощении моем, а мне дали отпуск; но я скоро еду опять к вам, и здесь остаться у меня нет никакой надежды, ибо я сделал вот какие беды: приехав сюда в Петербург на половине Масленицы, я на другой же день отправился на бал к графине Воронцовой, и это нашли неприличным и дерзким. Что делать? Кабы знал, где упасть, соломки бы подостлал; обществом зато я был принят очень хорошо, и у меня началась новая драма, которой завязка очень замечательная, зато развязки, вероятно, не будет, ибо 9-го марта отсюда уезжаю заслуживать себе на Кавказе отставку; из Валерикского представления меня здесь вычеркнули, так что даже я не буду иметь утешения носить красной ленточки, когда надену штатский сюртук».

Прелестно. Графиня Александра Кирилловна сама прислала ему приглашение — смелый, надо полагать, шаг. Воронцова-Дашкова была очень красива и, как сказали бы позднее, эффектна. «Никогда не встречал я… соединения самого тонкого вкуса, изящества, грации, с такой неподдельной веселостью, живостью, почти мальчишеской проказливостью. Живым ключом била в ней жизнь и оживляла, скрашивала все ее окружающее», — вспоминал В. А. Соллогуб. В коротком описании графини — четыре раза встречается слово с корнем «-жи» (живость, живой, жизнь, оживлять).

Лермонтов («К портрету») видит ее легкой и сердечной:

Кстати, заметим, что это стихотворение, обращенное к женщине, абсолютно бескорыстно. Вообще лирика (обращенная к женщинам — любовная по преимуществу) очень часто — и даже как правило — довольно эгоистична. Влюбленные поэты концентрируют свое внимание на тех чертах любимой женщины, которыми они наслаждаются, которыми намерены — так или иначе — воспользоваться. Кто-то описывает ножки и мечтает прильнуть к ним губами, кто-то — гибкий стан, который нынче же будет обвит руками, кто-то восхищается самоотверженностью объекта страсти, верностью или твердостью характера. Все это бывает очень полезно в женщине. Наиболее откровенное признание из этой серии — «Любить иных тяжелый труд, а ты прекрасна без извилин».

«К портрету» — одно из немногих стихотворений мировой мужской лирики, где поэт вообще никак не намерен «воспользоваться» героиней. Он просто радуется тому, что на свете есть такое дивное создание — как радовался бы птичке, бабочке. При этом он ухитряется заметить и отметить в ней главное:

В ней есть редкое умение наполнить пустые слова — «как поживаете», «прекрасная погода» — сердечным смыслом.

В другом стихотворении той же поры Лермонтов напишет:

Александра Кирилловна умеет «говорить сердцем», вот главное в героине мадригала.

Она была младше Лермонтова на четыре года. Узнав о том, что поэт в Петербурге, прислала ему приглашение на бал. Резвая и озорная выходка, которая нашла полное понимание у Лермонтова, — тот явился.

И получилась ужасная неловкость. Армейский мундир с короткими фалдами сильно выделял Лермонтова из толпы гвардейских офицеров. Великий князь так и уставился на армейца, который кружил с прекрасной хозяйкой вечера. Великий князь, очевидно, несколько раз пытался подойти к Лермонтову, но тот несся с кем-либо из дам по зале, словно избегая грозного объяснения, наконец графине указали на недовольный вид высокого гостя, и ей пришлось принимать свои меры.

Александра Кирилловна упросила великого князя ничего не говорить по поводу Лермонтова, и Михаил Павлович действительно смолчал. А раз великий князь молчит, то и дежурный генерал Главного штаба граф Клейнмихель вроде бы не получает возможности привлечь Лермонтова к ответственности за нахальную выходку. Но атмосфера заметно накалилась, и графиня, желая избежать неприятных объяснений, через внутренние комнаты вывела Лермонтова из дома.

В. А. Соллогуб встретил Лермонтова на этом балу не без недоумения: «Я несколько удивился, застав его таким беззаботно веселым… вся его будущность поколебалась от этой ссылки, а он как ни в чем не бывало крутился в вальсе. Раздосадованный, я подошел к нему.