Владислав Корякин - Отто Шмидт

На западе Арктики складывалась иная ситуация. После бурного обсуждения плаваний 1929–1930 годов в Арктическом институте один из участников этих дискуссий вспоминал: «Не могу забыть горячих споров, которые происходили вокруг различных арктических вопросов и проблем, так же как не могу забыть разгоряченного спорами, возбужденного Владимира Юльевича, который с исключительной убедительностью говорил: «Дайте нам такую экспедицию, и мы докажем, что мы, вооруженные современными знаниями, мощной современной техникой, страстностью в исканиях, настойчивостью и непоколебимой верой в благороднейшее дело, сможем пройти из океана в океан, и так пройти, как никто до нас еще не ходил» (Лактионов, 1946, с. 15).

Но Визе, даже реально обладая, помимо современных знаний, только «страстностью в исканиях, настойчивостью и непоколебимой верой в благороднейшее дело», мог решить лишь часть проблем. Шмидту предстояло решить главное — добиться правительственного постановления на создание экспедиции, о которой мечтал его талантливейший прогнозист. Потребовалось правительственное постановление о проведении 2-го Международного Полярного года (МПГ), опубликованное в начале января 1932-го. Согласно этому постановлению в Советской Арктике в 1932–1933 годах по программе 2-го МПГ должна были участвовать 31 полярная станция. Для этого дополнительно надо было построить еще двенадцать, в том числе на острове Рудольфа (Земля Франца-Иосифа), в Русской Гавани (Новая Земля), на мысе Челюскина (Таймыр), в бухте Тикси (в дельте Лены) и две на Чукотке — мыс Северный и в стойбище Уэлен.

Не случайно сам Шмидт связал планы ВАИ на лето 1932 года в первую очередь с выполнением программы 2-го МПГ. Предполагалось ее расширить за счет специальных морских рейсов со своей научной программой в основном гидрологической направленности: «В плане деятельности всех стран по Международному Полярному году работа Советского Союза занимает исключительно большое место, так как единственно Советский Союз не затронут мировым кризисом, который сильно затруднил капиталистическим странам выполнение первоначально намеченной программы работ… В августе этого 1932 года мы подойдем на ледоколах «Сибиряков» и «Русанов» к Северной Земле и сменим героических зимовщиков, оставив новую партию для продолжения работ. В этом же году мы построим новую станцию на мысе Челюскина… Надеемся в этом году завершить этот этап нашей работы прохождением на ледоколе «Сибиряков» из Архангельска во Владивосток… Мы сделаем попытку пройти без зимовки и этим доказать, что Северный морской путь имеет не только научное, но непосредственно хозяйственное значение. Разумеется, в нашем плавании на «Сибирякове»… мы опираемся на новейшую технику и на развитую сеть метеорологических станций… На «Сибирякове» будет самолет для ледовых разведок и научно-географических наблюдений. По дороге мы рассчитываем посетить устье Лены, где пополним запасы угля и сдадим работающей там нашей партии аэросани, при помощи которых зимой и весной будет обследована дельта Лены. Достижение Лены с запада имеет огромное значение для Якутии, так как открывается возможность регулярного сообщения Якутии с Европейской частью СССР и дает выход огромным естественным богатствам этой громадной республики… Заместителем начальника в части научной работы едет Владимир Юльевич Визе; затем участвуют два гидролога, два биолога, геодезист, инженер-подрывник для исследования наилучших методов взрыва ледяных препятствий и т. д. Особо интересно отметить участие в экспедиции женщины — магнитолога Ирины Леонидовны Русиновой, единственной женщины среди 70 мужчин, человека очень опытного, имеющего стаж трех зимовок на Новой Земле. Большое значение мы придаем также фиксации результатов экспедиции и борьбы с трудностями в печати и кино. Кроме двух корреспондентов газет, в экспедиции участвуют писатель Сергей Семенов, ленинградский художник Кантарович и киногруппа во главе с режиссером В. А. Шнейдеровым» (1960, с. 86–89). 15 февраля 1932 года правительство отпустило на проведение этого экспериментального рейса «Сибирякова» миллион рублей. По решению директивных органов штурм будущей трассы Северного морского пути в навигацию 1932 года проводился совершенно разными организациями — ВАИ и Дальстроем — одновременно с двух противоположных направлений навстречу друг другу… Для историка это повод сравнить их результативность, а также методы и роль руководства. По предполагаемым трудностям в глазах руководства страны оба предприятия выглядели несравнимыми, поскольку рейсы на Колыму регулярно проводились с 1911 года хотя бы одним судном (за исключением 1918 и 1920–1922 годов). При этом, правда, четверть всех рейсов сопровождалась зимовками…

Исход обеих экспедиций в значительной мере зависел от прогноза ледовой обстановки по маршруту плавания. Ответственный за прогноз профессор Визе исходил из следующих соображений: «Ледовые условия в арктических морях летом определяются следующими факторами: 1) запасом тепла, имеющимся в воде к началу таяния льдов (вследствие большой инертности прогностическое значение имеет также запас тепла и состояние льдов в предшествующем году); 2) направлением и силой господствующих зимой и особенно весной ветров;

3) температурой воздуха зимой и, главным образом, весной и

4) метеорологическими условиями летом. Последний фактор, по времени совпадающий с моментом, для которого дается предсказание, не может быть использован. В сравнительно глубоких морях (например, в Баренцевом) первый фактор имеет очень большое значение, тогда как в мелководных (например, в Восточно-Сибирском) он не играет почти никакой роли; в последнего рода морях большое значение приобретает зато третий фактор — температура воздуха» (1934, с. 35–36). В значительной мере составление прогноза облегчалось наблюдениями полярных станций, которых было достаточно в Карском море, зато дальше единственная метеостанция одиноким информационным островком (и, как показали дальнейшие события, весьма ненадежным) маячила на юге Новосибирского архипелага. Еще одна «полярка»(значение которой для предполагавшегося плавания также оставалось неясным) была на острове Врангеля — и это все! Точно так же трудно было ожидать реальной помощи от еще двух станций на берегах загадочного по режиму льдов Чукотского моря: их предполагалось построить по программе 2-го МПГ на мысе Северном и в чукотском селении Уэлен вблизи Берингова пролива одновременно со стройкой на мысе Челюскина. К этому времени уже вырисовывалась в общих чертах так называемая «ледовая оппозиция». Суть ее заключалась в противоположных тенденциях в развитии ледовой обстановки на западе и востоке Северного морского пути. Так, в навигацию 1932 года можно было ожидать сравнительно благоприятных условий в Баренцевом и Карских морях и, наоборот, сложных в Чукотском море. Однако, чтобы объяснить эту особенность ледового режима морей на трассе Севморпути было недостаточно имеющихся наблюдений полярных станций. Прежде всего из-за слишком короткого ряда наблюдений.