Сельма Лагерлеф - Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

Любой лиф непременно должен сидеть по фигуре, без единой морщинки. Тут-то и заключается сложность, однако не для Майи Род. И, по ее мнению, как раз такие сложности со временем вполне сможет одолеть Герда, а вот мне и Эмме Лаурелль Майя Род откровенно говорит, что мы, думается, никогда не сумеем сшить лиф должным образом.

Каждый день Майя Род встает в шесть утра и, как только оденется, садится за шитье. И шьет целый день, до самого ужина. На прогулки никогда не ходит. Мы уговариваем ее погулять с нами, но она сразу поворачивает обратно. Дескать, платят ей за работу, а не за гулянье по дорогам. Однако ж мы считаем, говорит она так потому, что не хочет заниматься ничем, кроме шитья.

Майя Род шьет и в Гордшё, и у Нуренов, и у Нильссонов в Вистеберге, и у пастора Линдегрена. Тамошним детям тоже полагаются весной хлопчатобумажные обновки, а осенью — шерстяные, так что работы у Майи Род впрямь хватает.

Чем Майя Род особенно хороша — она никогда не сплетничает. О других господах здешнего прихода при ней можно говорить что угодно. Майя Род никому не разболтает. У нее один резон: ежели она начнет пересказывать, что в одной усадьбе говорят про обитателей другой, то всей дружбе мигом придет конец. Словом, в самом деле очень хорошо, что Майя Род умеет молчать.

Когда Майя Род здесь, экономка изо дня в день в одиннадцать подает большим кофе. Мы, дети, кофе не пьем, но получаем каждый по бутерброду.

А за кофе Майя Род обычно сообщает новости. Ведь ей все известно, и о том, в чем не видит ничего дурного, она рассказывает с удовольствием: кто думает пожениться, кто устраивает праздник, кто умер, кто собирается в Америку.

Когда Майя Род находится у нас уже долгое время и все новости исчерпаны, Герда достает книжку с сотней загадок, подаренную ей на Рождество, и мы все вместе с Майей Род отгадываем загадки.

— Вы знаете, Майя Род, кто это: идет-идет, а до двери не дойдет? — спрашивает Герда.

Майе Род отгадка известна не хуже, чем всем нам, но, чтобы порадовать Герду, она всегда говорит, что не знает ответа. Никогда ей не удается отгадать ни одной Гердиной загадки, хоть она и слышит их дважды в год, и все в комнате при кухне громко хохочут, оттого что Майя Род этакая простушка.

Майя Род рассказывала, что, когда была маленькая, все думала, как бы ей выучиться шить платья. Ничего другого она для себя не желала. Не хотела пасти скотину, как другие братья-сестры, не хотела ни стряпать, ни мыть полы, ни сбивать масло, ни печь хлеб. Хотела только шить, и всё.

Позднее, когда она повзрослела, ее не интересовали ни танцы, ни замужество, ни дети. У нее было одно-единственное желание — выучиться шить платья, стать портнихой.

Она испросила у матери позволения пойти к мамзелям Мюрин, большим мастерицам по части всевозможного рукоделия, которые жили подле церкви. Однако когда она пришла, они сказали, что бедной арендаторской дочке нипочем не выучиться столь сложному да тонкому делу, как шитье платьев.

Вот и пришлось Майе Род делать ту же работу, что и остальным. Она пасла скотину, стояла в сточной канаве и грузила навоз в тачку, стряпала, гоняла коров и овец на дальние пастбища.

Но как раз когда Майя Род потеряла всякую надежду стать портнихой, случилось удивительное: сестра ее вышла за капрала, по профессии портного. И когда зять доведался, что больше всего на свете Майя Род желала шить одежду, он предложил взять ее к себе ученицей. Показал ей, как снимать мерку, как делать выкройки, как кроить, как примерять, как метать петли и все прочее, что надобно знать.

И когда Майя Род закончила обучение у своего зятя, она начала шить одежду ребятишкам и молоденьким крестьянским девушкам, которые особой взыскательностью не отличались, хотя Майя Род все равно очень старалась.

С самого начала дела у нее складывались хорошо, и в конце концов она снискала такую добрую славу, что морбаккская горничная пришла к ней и попросила сшить ей платье. Это платье она сшила с наивозможнейшим тщанием, и, по удачному стечению обстоятельств, его увидела г-жа Лагерлёф. И тоже послала за Майей Род. А из Морбакки она попала в Гордшё, из Гордшё — в Херрестад, из Херрестада — в Вистеберг и в Халлу. Бывало, и господа из Сунне и Рансетера присылали к ней, спрашивали, не приедет ли она кое-что сшить.

Очень, по-моему, занятно слушать рассказ Майи Род о том, как она после долгих мечтаний все ж таки выучилась шитью и не пришлось ей таскать воду, мыть полы да грузить навоз. Теперь ей нет необходимости заниматься тем, к чему у нее душа не лежит.

Еще я люблю читать про Кристину Нильссон, [18] Нильссон Кристина , графиня де Каза-Миранда (1843–1921) — шведская оперная певица (сопрано). которая ходила по ярмаркам и играла на скрипке, а потом стала петь в парижской Гранд-Опера.

Совсем недавно, когда прочитала, как нью-йоркские студенты выпрягли лошадей из ее экипажа и сами довезли ее до отеля, я прямо до слез растрогалась.

Меня всегда очень трогают рассказы о тех, кому поначалу приходилось тяжко, а позднее все у них пошло хорошо.

Как же замечательно ездить в церковь!

Прежде чем выберешься на ровную площадь перед церковью, надо одолеть крутой склон, но конюх нахлестывает лошадей, так что они мчатся в гору крупной рысью. Обыкновенно на низкой церковной ограде, ожидая начала богослужения, сидит множество народу, а увидев, что подъезжают господа из Морбакки, все встают, кланяются и делают книксен, что, как нам кажется, очень славно. Множество людей толпится и на самой площади, и на дороге, они очень спешат посторониться, когда мы подъезжаем. Маменька кричит конюху, чтобы правил поосторожнее, папенька же сидит со шляпою в руке, здоровается направо-налево и только смеется, знает ведь, что Янссон ни на кого не наедет.

Останавливаемся мы перед приходским домом, там есть комнатка, где все желающие могут пригладить волосы, отряхнуть одежду после дороги, хотя, кроме господ, никто туда не заходит. В этой комнатке мы обычно встречаем тетю Августу Вальрот с Хильдой и Эмилией и вистебергскую г-жу Нильссон с Эмилией и Ингрид. Пока находимся в приходском доме, мы веселимся и болтаем обо всем на свете. Но когда снова выходим на церковную площадь, благоговейно умолкаем — такой в Эстра-Эмтервике обычай.

Собираясь в церковь, маменька всегда берет с собою большой букет и, наведавшись в комнатку приходского дома, идет на кладбище положить цветы на могилу бабушки, мы с Анной конечно же идем с нею. Маменька подбирает сухие листья, нападавшие на траву, немножко подправляет куст белого шиповника, растущий у могилы, потом читает молитву и кладет букет к надгробию.

У меня была сестренка, она умерла, и я никогда ее не видела, а папенька и маменька очень ее любили. Она похоронена рядом с бабушкой, и маменька всегда вынимает из большого букета несколько самых красивых цветков и втыкает их отдельно в уголке лужайки.