Элизабет Хереш - Александра

«Понятно, что этот человек был единственной надеждой, за которую цеплялась царица ради жизни своего сына, — комментирует учитель царских детей Пьер Жильяр. — Надо своими глазами увидеть приступ болезни, чтобы судить о том, что переживала эта женщина. Кроме того, она знала, что сама была причиной этой болезни. Ею одновременно руководили материнская забота, самоотверженность и ответственность царицы за жизнь престолонаследника».

Именно из этого чувства ответственности за будущее сына Александра начинает постепенно играть также более активную политическую роль. До или по случаю назначения новых министров, она настаивает на том, чтобы непременно лично присмотреться к ним. Прежде всего она желает проверить их лояльность и выведать их политическую позицию — у человека с либеральными взглядами нет никаких шансов. Когда в крымскую Ливадию, где в тот момент живет царица, приезжает для собеседования с царем метивший после убийства Столыпина в его преемники на посту премьер-министра министр финансов Коковцев, его вызывает к себе и царица.

«Часть этой беседы сохранилась в моей памяти, — рассказывал министр позднее, — так как в ней раскрылась своеобразная, мистическая натура этой женщины, которой суждено было сыграть в истории России столь необычную роль.

Она сказала:

— Слушая Вас, я вижу, что Вы делаете сравнение между собой и Столыпиным. Мне кажется, что Вы очень чтите его память и придаете слишком много значения его деятельности и личности…

— Но ведь он не только трудился на пользу царя, но и умер за него, — удивленно возразил я.

— Верьте мне, — невозмутимо продолжала государыня, — не надо так жалеть тех, кого не стало… Я уверена, каждый исполняет свою роль и свое назначение, и если кого нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен был стушеваться, так как ему нечего было больше исполнять. Жизнь всегда получает новые формы, и Вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал Ваш предшественник. Оставайтесь самим собою, не ищите поддержки в политических партиях; они у нас так незначительны. Опирайтесь на доверие Государя, Бог Вам поможет. Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить Вам место, и все это — для блага России».

В своих взглядах Александра исходит из своей ответственности, которая означает активное участие в политике, и этот путь ведет ее не только к личной, но и к политической изоляции. От родственников и петербургского общества царица обособилась; мнение других о себе ее не заботит; она обходится без чужих подсказок, так как считает — достаточно советов Распутина. Теперь она отчуждается еще и политически, выступая против Думы и противодействуя сотрудничеству между правительством, министрами и царем и парламентом, который, по ее мнению, умаляет достоинство царя. Все это Александра совершает из наилучших побуждений — с навязчивой мыслью передать сыну по возможности неограниченную власть. Так как у царя скорее безразличное и менее осознанное представление о своей власти, она чувствует себя обязанной повлиять на него в этом направлении.

Поэтому Александру не беспокоит и то обстоятельство, что всего за несколько лет из-за потери доверия правительству и курсирующих скандальных слухов Дума значительно накренилась влево. Царь больше не может рассчитывать на поддержку многих прежде лояльных легитимистов, которые теперь в знак протеста переметнулись в либеральный лагерь.

Да и новому премьеру Коковцеву не удается снять с повестки дня тему Распутина — она давно уже будоражит парламент. Во все петербургские власти приходят нацарапанные бесформенными буквами ходатайства Распутина об одолжениях, в полиции скапливаются горы скандальных рапортов и жалоб. Агенты охранки ведут ежедневную регистрацию распорядка дня Распутина.

А теперь еще и письма царицы Распутину, которые тот в хвастливом настроении однажды подарил своему приятелю, теперь ставшему ему врагом. Ныне они ходят по рукам, их печатают в газетах. Для тех, кто знает царицу, в этих строчках нет ничего компрометирующего — ее письма к ближайшим родственникам или друзьям так же эмоциональны, а характер ее отношений с Распутиным, вне всякого сомнения, исключает плотскую связь; однако тот, кто не знает императрицу, может из этих писем и сопутствующих скандальных историй сделать совсем другие выводы.

В газетах появляются карикатуры; изображают Распутина, выталкивающего Николая пинком из кровати Александры. Поскольку цензуры не существует, царь распоряжается распространить ограничения свободы печати в отношении частной жизни царя и царицы теперь и на Распутина. На массовые газеты это не производит впечатления, и они продолжают издавать «разоблачения», возмещая денежные штрафы высокими тиражами.

Однако именно сейчас, в 1912 г., Распутин, похоже, становится для царицы еще незаменимее, чем прежде. Во время традиционной охоты царя в Спале, на которую обычно приглашается много гостей, Алексей ранится. Однако на сей раз кровотечения настолько сильные и упорные, что перед ними капитулируют вызванные из Петербурга доктора. Никто из гостей не должен узнать о наследственной болезни Алексея; на этот раз для Александры из-за серьезной заботы и изнурительных ночных бдений у постели сына особенно тяжело скрывать истинное положение вещей. Дочери Александры развлекают гостей французскими комедиями. Царица телеграфирует Распутину.

«Молитва будет услышана. Твой сын будет жив», — приходит ответ. То ли диагноз, то ли гипноз на расстоянии: действительно, вслед за этим наступает такое радикальное улучшение состояния Алексея, что его уже можно перевезти в Царское Село. Теперь положение «старца» ничто больше не может пошатнуть. Александра не сомневается: Распутин спас жизнь Алексею.

На этот раз о заболевании Алексея сообщается широкой общественности, слухи о его наследственной болезни просачиваются и за рубеж. Из Берлина приходит письмо некоего врача по имени Сандровски, предлагающего свои услуги по лечению престолонаследника:

«…гер барон фон Штош, чьим домашним врачом я имею честь быть на протяжении многих лет, говорил со мной по поводу газетной заметки о болезни престолонаследника, и я высказал свое убеждение в том, что мне, пожалуй, удалось бы излечить заболевание одним специальным методом. Вследствие моего многолетнего опыта мне довольно часто приходилось полностью исцелять такого рода недуги, которые в основном оказывают сопротивление всему врачебному искусству, путем применения одного внутреннего, однако для этих целей ранее неизвестного медикамента…»

На это письмо Александра не отвечает. Тем самым она бы признала перед всем миром то, что хотела держать в тайне, а к Берлину из-за кайзера Вильгельма, она относилась с чрезвычайным недоверием.