Элизабет Хереш - Александра

Трепову ясно, где лежит корень зла; чтобы одновременно снять остроту предстоящих беспорядков, он прибегает к средству, которое напрашивается само собой: он посылает к Распутину человека с предложением 200 000 рублей и ежемесячной пожизненной пенсии, если тот перестанет вмешиваться в политику.

Распутин разыгрывает возмущение — и отказывается. Его власть не продается. С торжествующим видом спешит он к Александре и обиженно сообщает ей о «бесстыдных и наглых требованиях», что дает ей еще один аргумент против ненавистного председателя Совета министров.

В конце концов, к царю обращаются три великих князя, его дяди, к мнению которых Николай больше всего прислушивался: он не только мог бы, но и должен использовать предстоящее заседание как последний шанс заложить основы плодотворного сотрудничества, предоставив парламенту по конституции те широкие права, которые уже гарантированы на бумаге. Ведь, хотя статья 4 октябрьского манифеста 1905 года гласит, что царь является самодержцем с неограниченной властью, однако в статье 7 содержится ограничительное определение: «Император осуществляет законодательную власть согласованно с Государственным советом и Государственной Думой».

Наконец приходит телеграмма от кузена Николая, английского короля Георга: тот просит его согласиться на предоставление парламенту конституции с полномочиями.

«Глупец, кто требует ответственного кабинета, как Георг», — реагирует на это Александра в письме от 14 декабря Николаю. Царь и без того не может пойти на это — хотя и не по тем же причинам, что Александра: он готов к этому, «но только после окончания войны, поскольку изменения основного закона вызвали бы волнения и в глазах наших врагов выглядели бы как внутренняя слабость». «Я не могу одновременно делать две вещи — и сейчас война», — возражает он советникам, которые настаивают на немедленных уступках. Это предрешает грядущие события.

Дума собирается. На повестке дня стоит правительственный кризис. На сей раз тревога о несостоятельности правительства объединяет даже левых и правых.

Депутат-консерватор Пуришкевич — лояльный монархист — произносит зажигательную патриотическую речь. Он говорит о «темных силах», которые правят страной и толкают ее в пропасть. «Зло надо искать не только в Протопопове, — продолжает он, — я беру на себя смелость утверждать, что зло начинается там, где людьми играют, как марионетками, и на высокие посты выдвигаются те, которым они не по плечу. Это все идет от Распутина. Под угрозой существование государства. Если Вы верные подданные, откройте царю глаза!»

Не менее ясно выражается Милюков из лагеря конституционных демократов — поборник конституционной монархии. Чтобы избежать прямых нападок на царя, точнее — на царицу, на которую возлагают ответственность за министерскую чехарду, он цитирует зарубежные газеты. Из венской «Neuen Freien Presse» он зачитывает, кто принадлежит к «камарилье», которая руководит царицей. Однако форуму уже известны имена: «Распутин, Вырубова, генерал Воейков [директор придворной канцелярии и отец Вырубовой], Танеев, Штюрмер, князь Андроников…» Затем оратор бросает аудитории вопрос: «Это глупость или измена?» Речь запрещают печатать, однако она расходится в бесчисленных листовках. Указом правительства заседание переносится, парламент снова переезжает в Москву.

Александра вне себя. 14 декабря она пишет царю: «Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом! Раздави их всех под собой! Я могла бы повесить Трепова, что он допустил такое… а сейчас это общее, крайне революционное сборище депутатов в Москве…

Я бы с чистой совестью отправила Милюкова, Гучкова и Поливанова в Сибирь! Это государственная измена — и в разгар войны (…) Будь как лев в борьбе против пары бестий-республиканцев!

Бог посадил нас на трон, и мы должны его удержать и в неприкосновенности передать нашему сыну, — если бы Ты только об этом подумал, Ты бы не забыл и о том, что ты суверен, — и насколько легче это для самодержца, чем для того, кто дал конституцию!

Любимый, послушай меня, я тоскую по Тебе…»

На полях письма царь пишет: «Павел — бедный старый муженек — без воли…» (этот царь не только не обладал выдающимися качествами других царей, которых Александра выпаливает на одном дыхании вместе с ним, но также был непопулярен и задушен собственной дворцовой стражей). На послание Александры он отвечает: «Твое письмо невольно вызвало у меня улыбку, так как ты обращаешься со мной, как с ребенком…»

«Каждая женщина любит своего мужа еще и как мать, если она его действительно любит…» — парирует Александра. Между тем события идут своим чередом.

В Москве нападки повторяются. Оратор от земского собрания Львов заходит еще дальше: «Сейчас мы должны взять историю страны в свои руки… Нам нужен царь, которого будет защищать ответственное перед парламентом правительство…»

Это звучит, как призыв к дворцовому перевороту, — как и за год до этого, собрание разгоняет полиция.

Во время заседания Александра поддерживала с министром внутренних дел связь по телефону. «Ты видишь, он храбро отбивался», — торжествующе докладывает она в Генштаб.

Последствия — кровавые беспорядки. Население возмущено. Трепов подает прошение об отставке. Сначала царь возражает, затем уступает благоразумию, так как премьер-министр не может действовать против собственного руководителя ведомства внутренних дел — Протопопова — и в его усилиях ему мешает собственная государственная власть. Тем самым потерян последний министр, чья преданность делу, готовность к компромиссу и лояльность могли бы спасти положение (и царский режим). Впрочем, позднее царь снимет и Протопопова. «Прости, но так надо…» — пишет он извиняющимся тоном Александре. Однако было уже слишком поздно: предвидя события, Трепов еще до бурного заседания Думы требовал смещения Протопопова. Тогда царь сразу же согласился с этим. Однако Александра так долго и настойчиво упрашивала царя, чтобы он все же не отстранял человека, «имевшего благословение нашего друга и тем самым Бога», что Николай дал ему последний шанс.

Тем самым Россия — и с ней династия — брошена на произвол судьбы. Вместе с тем ускользает то, за что Александра доныне против законов реальности всеми силами цеплялась: авторитарное правление, будто это закон природы, неизбежно теряешь то, что слишком сильно хочешь удержать.

Продолжение заседания Думы перенесено на февраль 1917 г. Между тем идут закулисные переговоры. Конституционные демократы, собравшись на частной квартире, решают добиваться низложения царя; согласно их замыслам следовало признать престолонаследником Алексея, а до его совершеннолетия обязанности регента исполнял бы брат царя, великий князь Михаил. Тот должен был согласиться на конституцию, предусматривавшую ответственность правительственного кабинета перед парламентом.