Роджер Мэнвэлл - Генрих Гиммлер

Если у Гиммлера и были какие-то сомнения, мы не найдем и намека на них в тех подробнейших распоряжениях и приказах, которые он секретно передавал своим офицерам. В них он с ужасающей точностью взвешивал возможные способы избавления от попавшего в его руки сырого человеческого материала. После ваннзейского совещания в январе 1942 года он делает бережливого Освальда Поля, который с 1939 года управлял экономикой лагерей, главой нового департамента СС, что дополнительно побуждает того развивать программу использования подневольного труда. Полю было сказано, что он должен как можно полнее использовать заключенных, причем не только в помощь военной промышленности Германии, но и для получения прибыли исключительно в интересах СС.

Поль, главный казначей военно-морского флота, приложил все усилия к выполнению этой невыполнимой задачи — добиться эффективной работы от умирающих мужчин и женщин; исключительно для этого он набирает себе 1500 сотрудников. В том же месяце, 20 февраля, Гиммлер отдает распоряжение о применении «специальных мер» к заключенным, отказывающимся работать, и симулянтам. «Под специальными мерами понимается повешение», — с необычной для такого приказа откровенностью пояснил Гиммлер, но при этом добавил, что «не следует этого делать в непосредственной близости от лагеря. Тем не менее некоторое число наблюдателей должно присутствовать».

15 декабря 1942 года Гиммлер пишет Полю по вопросу питания заключенных:

«Попытайтесь в новом году решить проблему питания заключенных, запасясь как можно большим количеством сырых овощей и лука. С соответствующей периодичностью выдавайте им большие порции моркови, капусты, репы и так далее. На зиму запасите достаточно овощей, чтобы их в любом случае хватило на всех заключенных. Я думаю, это позволит заметно улучшить состояние здоровья. Хайль Гитлер!»

В январе 1943 года Гиммлер лично составляет подробнейшие инструкции о казнях в концентрационных лагерях [64]. Они включали следующие статьи:

«Казнь не должна фотографироваться или сниматься на кинопленку. В исключительных случаях следует получить мое личное разрешение… После казни перед сотрудниками СС и прочим принимавшим в ней участие персоналом должен выступить комендант лагеря или уполномоченный на это лидер СС. Людям следует объяснить законность исполнения казни и повести беседу таким образом, дабы предотвратить отрицательное воздействие этого события на их поведение и психическое состояние. Следует особо подчеркнуть необходимость искоренения элементов, враждебных общественному процветанию. Подобные пояснения следует преподносить в исключительно дружественной манере; причем время от времени их можно повторять на собраниях.

После казни польских рабочих, а также рабочих с бывших советских территорий [остарбайтер], их соотечественников, работающих неподалеку, следует провести мимо виселиц и обратиться к ним с соответствующей речью о наказании за неподчинение нашим приказам. Все это следует выполнять в обычном порядке, за исключением случаев, когда это нежелательно в связи с особыми обстоятельствами, такими как уборка урожая или другими причинами, делающими нежелательным отвлечение заключенных от работы.

Повешение должно исполняться самими заключенными: в случае иностранных рабочих — предпочтительно их соотечественниками. За каждое повешение заключенных следует поощрять тремя сигаретами…

Ответственным лидерам СС следует понимать, что хотя мы и должны быть тверды и не допускать мягкости, жестокость также недопустима».

В июле 1944 года он был вынужден напомнить сотрудникам СС об инструкциях, запрещающих фотографирование казней. «К сожалению, — добавил он, — «в военное время казни неизбежны, но фотографирование их лишь свидетельствует о плохом вкусе, не говоря уж о том, что вредит интересам Отечества. Враг может использовать такие фотографии в целях своей пропаганды».

Озабоченность Гиммлера собственной независимостью нарастала. В марте он попытался организовать в некоторых лагерях производство оружия, но Шпеер, новый министр вооружений, выступил против этой затеи. Как заявил сам Шпеер, давая показания перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге, «неконтролируемое производство оружия силами СС допустить было нельзя… Гиммлер намеревался воспользоваться своим влиянием на эти отрасли промышленности и, тем или иным способом, несомненно, подчинил бы их себе» [65]. Шпеер готовился использовать заключенных в своих собственных интересах и позаботился о том, чтобы Гитлер отклонил схему Гиммлера. Заключенные, которые в конце концов были задействованы в производстве оружия, работали по шестьдесят четыре часа в неделю. Однако смертность в лагерях была велика, и число работоспособных снижалось столь стремительно, что 28 декабря Гиммлер был вынужден выпустить еще одну директиву: «Рейхсфюрер СС приказывает снизить смертность, во что бы то ни стало» [66].

В течение первых шести месяцев следующего года Гиммлер пополняет свою тающую трудовую армию, заключая под стражу 200 000 набранных иностранцев, совершивших незначительные проступки, на том основании, что в результате этого они естественным образом переходят под его юрисдикцию. Возможность увести эту громадную армию подневольных рабочих от Шпеера появилась в результате соглашения с новоиспеченным министром юстиции Отто Тирахом, с трудом заключенного после дискуссии между ними в полевой штаб-квартире Гиммлера в Житомире 18 сентября.

Тирах, судья Народного нацистского суда, был сделан рейхсминистром юстиции с подачи Геббельса, и перед ним была поставлена задача создания системы правосудия, удобной для нацистов. Среди прочих пунктов соглашения, отмеченных ассистентом Тираха после встречи с Гиммлером, были такие:

«Применение имеющихся в руках полиции специальных мер в случаях, когда судебный приговор оказывается недостаточно суровым».

«Передача приговоренных к смертной казни антисоциальных элементов рейхсфюреру СС для использования на работах до наступления смерти».

(Под «антисоциальными элементами» понимались, в том числе, лица, находящиеся под арестом — евреи, цыгане, русские, украинцы, поляки с более чем трехлетними приговорами, чехи и немцы с более чем восьмилетними приговорами.)

«Учитывая стоящие перед правительством задачи решения восточной проблемы, уголовные преступления евреев, поляков, цыган, русских и украинцев в будущем не будут рассматриваться обычными судами, а будут передаваться на рассмотрение самому Рейхсфюреру» [67].

По мере того, как условия в лагерях становились все менее и менее контролируемыми, множились возможности личного обогащения. Например, согласно специальным приказам Гиммлера, первый из которых вышел уже 23 сентября 1940 года, следовало снимать золотые зубы умерших заключенных, тогда как у живых золотые коронки снимались, если они «не подлежали ремонту». Предполагалось, что золото, наряду с другими конфискованными ценностями, должно помещаться в Рейхсбанк на счет СС, открытый на вымышленное имя Макса Хелигера. В середине войны Рейхсбанк неоднократно пытался заложить груды ненужных ценностей под твердую валюту [68]. Упоминая эту мрачную охоту за сокровищами в ходе речи, произнесенной в октябре 1943 года, Гиммлер сказал: «Мы забрали у них все, что было ценного. Я выпустил четкие приказы о том, что эти ценности должны быть переданы Рейху все без остатка. Выполнял эти приказы генерал СС Поль. Мы ничего не взяли себе». Он добавил, что замеченные в воровстве сотрудники СС будут расстреляны. Однако вскоре стало ясно, что эта мрачная охота за сокровищами принесла лишь часть возможной добычи и что в лагерях воровали все, кто мог. К примеру, Глобочник в течение 1943 года сколотил состояние в Люблине, и осенью Гиммлер был вынужден начать официальное расследование контрабанды золота, ставшей самым обычным делом в Аушвице. Заключенные чаще оценивались по золоту во рту, а не по работоспособности.