Элизабет Хереш - Цесаревич Алексей

Через пару недель, в августе 1912 года царская семья отправляется на празднование 100-летия в Москву. Впервые в сознательном возрасте Алеша видит древнюю русскую столицу. Своими пестрыми церквями, формы и цвета которых повторяются также в светских сооружениях, она имеет более ярко выраженный русский характер, чем элегантный Петербург со своим западным духом классицизма. Москва ощущает себя хранительницей русской древности и считает Петербург озападнившимся и чужим.

В сохранении традиций москвичи считаются, в общем, столь же консервативными, как и петербуржцы, но они политически так же активны, как и жители Петербурга: революционные сочинения и кружки, например, кружок Максима Горького, финансируются банки-фами и предпринимателями.

Здесь, в Москве твердо стоит на ногах среднее сословие — дома зажиточны, городская жизнь обильна, и даже роскошна. А еще Москва славится своими намного более крупными, чем в Петербурге, ипподромами, где на беговой сезон собирается весь высший свет.

Главенствует в обществе зажиточное промышленное и купеческое сословие, и благодаря их щедрому меценатству были собраны выдающиеся коллекции произведений искусства, как публичные (например Третьяковская галерея), так и частные. Бьет ключом культурная жизнь и в бесчисленных театрах драматических и музыкальных. В искусстве, как и в других вопросах, господствует космополитизм, и меценаты финансово поддерживают всевозможные эксперименты.

Культурная жизнь многообразна: ее диапазон широк — от старых консервативных форм до новых идей, проникших с Запада в начале XX столетия. Господствующий в Западной Европе стиль модерн в Москве нашел свои специфические, синтезировавшиеся здесь с традиционными русскими фольклорными элементами формы. В 1912 году итальянский футурист Маринетти представляет свой манифест футуризма, а работы Пикассо вызывают большой интерес у широких кругов публики. Прокофьев же смущает свою публику еще и смелыми гармониями Второго фортепьянного концерта; Рахманинов в концертном турне по Америке завоевывает славу не только как композитор, но и как лучший в мире пианист.

Иностранные авторы часто ставятся на сцене или издаются в оригинале, поскольку для представителей интеллигенции, образованных средних и высших слоев общества знание иностранных языков в порядке вещей — ведь многие из них обучались за границей. Показателен интерес публики к нерусскому культурному достоянию. Взять хотя бы такой фат: в 1912 году по случаю пятидесятилетнего юбилея очень популярного в России австрийского драматурга Артура Шницлера его трагикомедия «Широкая страна» идет одновременно в двух московских театрах — в двух различных постановках и переводах, и на русском языке выходит! первое в России полное собрание его сочинений.

Жизнь на широкую ногу характерна для среднего и высшего классов. Одной из ярких в этом отношении личностей с соответствующим материальным положением (которое, впрочем, в России ни в коем случае не является предпосылкой широты натуры) является граф Сергей Шереметев. Один из его предков отличился в победоносной для России битве Петра I со шведским королем Карлом XII под Полтавой, привез домой в качестве трофея седло последнего и заложил в Кусково под Москвой загородную резиденцию в версальском стиле. Более того, своим потомкам он оставил также дворцы в Москве и Петербурге.

Гости приходят к нему без предупреждения, и граф Шереметев давно уже не знает, кто и насколько у него поселился. На Пасху — величайший праздник православной церкви — Шереметев накрывает праздничный стол в нескольких залах: в эту ночь двери его дворца открыты настежь, чтобы каждый желающий мог войти и участвовать в пасхальной вечере.

Широта натуры у него замечательным образом сочетается с художественным вкусом. Когда опера Вагнера «Парсифаль» из-за «языческого содержания» попала под цензуру, Шереметев, не долго думая, поставил ее в своем дворцовом театре.

При этом глава патриархальной семьи строго соблюдает традиции. Когда в его домашней церкви идет служба, он следит за тем, чтобы литургия проходила по установленным канонам; при малейшем отклонении он напоминает ударами своей трости священнику о том, что следит за ним зорким оком.

Быть может, в свои восемь лет Алеша и не улавливает всех особенностей города Москвы, но праздничное настроение, царящее там, ощущает сразу же. Многие приехали издали, чтобы поучаствовать в юбилее. Под громкие звуки военных фанфар они проходят с песнями по улицам, хранящим воспоминания о событиях столетней давности, когда Наполеон уже стоял перед воротами Москвы и послал гонца за ключом от города; но дальше Бородино русские защитники незваных гостей не пустили: прежде чем отдать «сердце России», они предпочли поджечь его.

«Пожар Москвы» — так называется одна из песен, громко разносящаяся по городу, в припеве которой меланхоличное обобщение о коварстве судьбы: «Сегодня ты правитель мира, а завтра — поверженный герой». Все же, несмотря на эти скорее пессимистические мысли, в воздухе царит атмосфера народного праздника.

Начинаются официальные торжества. Сначала открывается памятник Александру III, заключившему русско-французский альянс, символизировавший преодоление прежней враждебности. К столетнему юбилею Алеша посвящает одному из полков, которыми командует, кантату.

25 августа все направляются к бывшему месту битвы, в Бородино, за Москвой, где в решающей битве с Наполеоном в 1812 году за два дня с русской стороны полегло 58000 человек. К тому, что ожидается, Алеша подготовлен наилучшим образом. Благодаря миниатюрному макету, смастеренному для него одним из придворных чиновников, он досконально изучил ход решающей битвы между генералом Кутузовым и французским полководцем. Все же ни один макет и изображение, какими бы точными они ни были, не в состоянии передать Алеше тех впечатлений и эмоций, которые его захлестнули, когда он увидел инсценированную битву.

Поле размечено в соответствии с тогдашним театром военных действий, и разыгрывается битва. Алеша, стоя рядом с отцом, может следить за происходящим из находящегося на возвышении павильона. Под пение «Тебе, Господи» перед выстроившимися во фронт войсками пронесли ту же икону Богоматери, которая за сто лет до этого во время полевой службы была предметом почитания: на нее молились воины исполненные надежд.

После этого царю представляют очевидцев битвы. Сначала старуху. «Сколько тебе лет? — Сто десять. — Откуда ты так точно знаешь? — недоверчиво спрашивает Николай. — Спроси у них, там записано!» — упорствует старуха, указывая на местную церквушку, имея в виду метрические книги. Но для Алеши интереснее ветеран войны с тех лет. Генерал-майору Войтнюку сто двадцать два года! Как захватывающе слушать, когда он начинает рассказывать, как увидел приближающихся французов. Он ясно вспоминает каждую деталь этой решающей битвы, даже может указать место на поле боя, где был ранен.