Александр Редигер - История моей жизни

Совершенно случайно у нас завязалось знакомство с Денисовыми. Он был членом Государственного Совета по выбору Донской области. В феврале, по окончании заседания Совета я отправился домой пешком, со мною пошел Денисов; когда мы дошли до моей двери, я счел долгом вежливости пригласить его зайти; он зашел и познакомился с моею женой, сделал нам визит, на который пришлось ответить, а затем они пригласили нас к обеду. Оказалось, что Денисовы, обладая большими средствами, живут не только богато, но роскошно, так что нам трудно будет поддерживать с ними знакомство, поэтому мы решили его не поддерживать. Сам Денисов был мне симпатичен и интересен тем, что у него было много сведений по экономическим вопросам, в которых я был совершенно несведущ, хотя и интересовался ими, поэтому я при случае охотно беседовал с ним. Он тоже был членом Финансовой комиссии, где мы часто встречались и поддерживали друг друга в военных и особенно казачьих вопросах. Затем мы с Денисовым стали встречаться в Павловске, у Рыковской, вследствие чего уклоняться от знакомства было трудно; тем не менее, мы под благовидным предлогом уклонялись от их многочисленных приглашений и ни разу не звали их к себе.

В конце февраля в Петербург приехала жена полковника Стржалковского, бывшего правителем Канцелярии начальника Закаспийской области, которого мой тесть знал с молодых чинов. Ревизия графа Палена отстранила его от должности, и он уже несколько лет с большой семьей бедствовал, получая ничтожное подсудное содержание, а между тем обвинение против него все еще не было сформулировано, и он не был предан суду. Я поэтому зашел к графу Палену и добился от него обещания ускорить ход дела, с этим делом мне пришлось возиться в 1911-12 гг.

От великого князя Константина Константиновича я получил 18 марта приглашение на один из исторических спектаклей, которые в ту весну ставились у него во дворце. Великий князь был со мною очень любезен; я там встретился лицом к лицу с государем, который мне сказал, что "вот, где нам пришлось встретиться".

На Святой мы с женой ездили к сестре в Юстилу, откуда проехали на водопад Иматру. Вскоре после того нам пришлось быть на свадьбе моей племянницы Лизы Ивановой с артистом Барышевым.

Жена взялась было за продолжение работы над моим портретом, начатым на Кирочной, но после двух сеансов он был отложен и затем висел в виде эскиза в гостиной до начала 1917 года, когда она вновь взялась за него.

У нашей англичанки, miss Carolina Peltz, мы со времени переезда в город уже не брали уроков; говорить по-английски мы еще не могли и с нею говорили по-французски, причем из-за ее сварливого характера выходили беспрестанно истории. Жена, наконец, решилась с нею расстаться и 1 марта мы от нее избавились. Воспользовавшись освободившейся комнатой, жена обратила ее в мастерскую и стала брать уроки скульптуры у художницы Диллон; под ее руководством она слепила две хорошенькие женские головки, которые были отлиты из гипса. На этом, однако, ее занятия скульптурой остановились, так как мы решили взять другую англичанку, для которой понадобилась та же комната. В конце мая к нам поступила miss Emma Austin, остававшаяся у нас до нашего отъезда из Петербурга в конце 1917 года.

Мой тесть бывал у нас довольно часто, 16 марта он сообщил нам, что сделал предложение Ольге Александровне Дараган (рожденной Бутович), с которой познакомился у Рыковских. И. В., привыкший к семейной жизни, тяготился своим одиночеством, поэтому мы уже давно предвидели, что он, вероятно, женится вновь, тем более, что ему с разных сторон делались авансы в этом отношении*. С его невестой я познакомился на следующий день в театре, где она была в нашей ложе. В начале мая И. В. уехал с нею в Полтавскую губернию, в имение Черевки, к ее отцу. Свадьба их состоялась 2 июня в Павловске у Рыковских, бывших посаженными родителями, при страшной жаре. Тотчас после свадьбы они уехали на две недели в Финляндию. На свадьбу отца приезжал на неделю Володя.

Мирбахи наняли дачу в Финляндии, недалеко от станции Райвола и там же наняли две дачи для нас и И. В. Однако, наш отъезд на дачу оттягивался ввиду того, что сессия Государственного Совета длилась долго. Она окончилась 17 июня, а 19-го мы перебрались на дачу.

Государственный Совет в эту весеннюю сессию работал весьма усердно; я был на 51 заседании Общего собрания, 41 заседании Финансовой комиссии и 7 заседаниях ее VI отдела; эти последние были посвящены преимущественно морской смете, в которой наши сочлены-моряки (Чихачев и Дубасов) старались разобраться и убеждали Морское министерство ввести возможные сокращения для получения средств на восстановление боевого флота, но безуспешно. Морское министерство, во главе которого Воеводский сменил Дикова, упорно держалось старых порядков. Ввиду этого Дума урезывала его смету, и Государственный Совет лишь мог настаивать на том, чтобы цифры ассигнований были не меньше, чем в предыдущем году.

Я уже упоминал, что порвал сношения с чинами Военного министерства и что мы осенью лишь обменялись визитами с Сухомлиновым; отношения с последним при редких случайных встречах продолжали быть вполне дружественными. Весной и это изменилось. Сухомлинову удалось добиться развода четы Бутович и жениться на своей сожительнице; муж ее не соглашался на развод, и для получения его Сухомлинову пришлось, по-видимому, прибегнуть к подлогу документов; кроме того, государь произвел давление на Синод. Таким образом, Сухомлинов вышел из крайне неудобного положения министра, открыто живущего с любовницей, притом на казенной квартире. Первый муж этой дамы, Бутович, был двоюродным братом Ольги Александровны, которая поэтому хорошо знала ее и, кроме того, по Киеву знала самого Сухомлинова. Последний поэтому надумал познакомиться с нами, чтобы доставить своей жене, положение которой продолжало оставаться двусмысленным, какой-либо круг знакомых, и для выяснения возможности такого знакомства к нам был командирован князь Андроников, ставший близким человеком к Сухомлинову.

Андроников, предупредив по телефону, приехал к нам вечером 8 мая и предложил мне вопрос, предполагаем ли мы вести знакомство с Сухомлиновыми, ввиду предстоявшей женитьбы моего тестя на Ольге Александровне? Я ему категорически ответил, что я, а тем более моя жена не можем бывать в одном доме с бывшей содержанкой, а теперь женой Сухомлинова. Андроников, по-видимому, вовсе не ожидал такого ответа и, когда за чаем увидел мою жену, сказал и ей, с каким вопросом он обратился ко мне. Я тотчас повторил жене уже данный мною недвусмысленный ответ. Андроников сказал, что он в таком смысле ориентирует Сухомлинова. Последний, действительно, к нам не приезжал; после того мы с ним продолжали встречаться, по внешности вполне дружественно.