Элизабет Хереш - Николай II

Российской империи в обмен на свою личную безопасность. К тому же он был уверен, что не сможет существовать в отрыве от детей, тем более от Александры. Поэтому дальнейшая судьба семьи оказалась неразрывно связанной с ее главой.

В Тобольске семья поселилась в губернаторском доме, а сопровождающие в соседнем доме купца Корнилова. Теперь с ними остались только Долгорукий (его тесть граф Бенкендорф и графиня Нарышкина по состоянию здоровья остались в Царском Селе), врач Боткин, домашние учителя Жильяр и Гиббс, графиня Гендрикова, баронесса Буксгевден и несколько слуг, добровольно пошедших в ссылку с царской семьей.

День, как и в Царском Селе, проходил в занятиях с детьми и садовых работах, если их разрешала новая охрана. Тогдашнее политическое положение в городе сказывалось, хотя и с опозданием, и на положении царской семьи. Ей полновластно распоряжался комендант, который действовал в соответствии с преобладающим соотношением сил в Петрограде.

Вскоре свобода передвижения семьи и друзей была еще больше ограничена, усилились придирки со стороны охраны. Во время еды солдат мог вырвать у Николая из рук вилку со словами: «Ты уже и так наелся». Днем и ночью они врывались в незапиравшиеся спальни и ванные с непристойными замечаниями. Снабжение продуктами было урезано, семью посадили на солдатский паек.

В дневнике Николай предавался воспоминаниям. Как прежде, он размышлял о полках, чьи праздники приходились на тот или иной день, и задавал себе вопрос: «Где бы ты сейчас мог быть и в каком состоянии?».

7 (20) октября он вспоминал крушение под Борками в 1888 году, когда его отец спас всю семью, удерживая на плечах крышу вагона, пока не выбрались все дети и царица Мария Федоровна [140] Как уже отмечалось, царская семья не могла сама выбраться из вагона, ее освободили снаружи через 2 часа, в течение которых Александр III держал крышу на плечах; он и сам не мог ее бросить, иначе его раздавило бы. (Прим. перев.) : «Из всех нас, кто тогда был в поезде, только я сегодня здесь…». 20 октября Николай отмечает, как и каждый год, годовщину смерти своего отца, Александра III, и спрашивает: «Что же будет с Россией?».

23 октября — день его отъезда на Дальний Восток, и пристрастие к датам заставляет Николая вспомнить, что сегодня он «ровно шесть месяцев в заключении», и что «мама приезжала ко мне в Могилев, и я ее видел в последний раз».

К собственной судьбе Николай относится довольно хладнокровно, его волнуют события, играющие важную роль в дальнейшей истории России. Поэтому он высказывает мнения или критикует тех, кого считает ответственными за нынешнее положение бывшего царя и его семьи. Он не пытается оспаривать правомочность своего заключения или его условий.

Только раз он не выдерживает: когда комендант требует от него снять шашку, полагающуюся к казацкой форме, и погоны, удостоверяющие полученный от отца чин полковника, он осмеливается протестовать. Только под угрозой унизительного насилия он сдается. Николай и тут находит решение: за пределами своей комнаты он носит черкеску, к которой погоны не положены.

В дневнике это отмечено так:

«Свиньи — это вам даром не пройдет!»

Николая обидело не столько унижение чина, сколько оскорбление памяти об отце. Он хранит погоны вместе с Георгиевским крестом; после убийства их нашли в Екатеринбурге.

Осень 1917 года. Не только Россия, но и Германия с Австро-Венгрией ослаблены и истощены войной. Множатся требования сепаратного мира. Немецкое правительство напугано затишьем на фронте и провалом революционного мятежа, опасаясь, что Ленин не сумеет осуществить свои планы свержения власти в России.

Поэтому немецкая Ставка перевела с северо-запада свой флот и двинула его при массированной поддержке с воздуха против России. В конце сентября (середине октября) 1917 года начались боевые действия с русским Балтийским флотом. Эта битва в последний раз показала боевые возможности русской армии. Русские моряки относительно долго сдерживали в Моонзунде многочисленного и вооруженного до зубов противника. Затем береговые батареи и дамбы подверглись авиационной бомбардировке и были захвачены немецким десантом, высаженным на острове Эзель и других. Это открывало немцам путь на Кронштадт и Петроград [141] Балтийские моряки, отчаянно сражавшиеся в Моонзунде, находились под полным контролем большевиков. (Прим. перев.) .

Несколько дней спустя, 12 (25) октября, большевики создали после решения о насильственном перевороте Военно-революционный комитет при Петроградском Совете. Официально он был созван для «защиты от немецкого вторжения», а на самом деле вел организационную подготовку к вооруженному свержению правительства.

Ленин, который из своего убежища в Финляндии призывал к восстанию, поручил Троцкому организационную, а Каменеву — психологическую его подготовку (отвлечение внимания правительства и населения от истинных целей большевиков).

Солдатам и вооруженным рабочим, называвшим себя «красногвардейцами», внушали, что Керенский «предал идеалы революции» и «продает честь и свободу немцам». Необходимо свергнуть это правительство и установить диктатуру пролетариата. Только она будет истинной «защитницей свободы» и принесет мир, труд и землю всем обездоленным.

Мятеж был назначен на 25 октября (6 ноября) 1917 года. [142] 7 ноября. Ленин должен был сыграть на озлоблении после очередного поражения на фронте. Впрочем, на выбор момента Лениным повлияли и другие факторы, которые его товарищи по заговору, учитывая бдительность правительства, рассматривали как чистое самоубийство:

— 20 октября (2 ноября) агенты в Стокгольме донесли о предложении сепаратного мира, которое Австро-Венгрия сделала Керенскому без ведома немцев. Керенский и раньше неоднократно вел зондаж через посредников по поводу сепаратного мира. Однако это предложение было официальным, хотя и секретным, и исходило непосредственно от правительства; предлагалось начать переговоры 3 (16) ноября в Париже.

— На 15 (28) ноября были назначены переговоры о сепаратном мире России с Турцией и Болгарией. Обе страны воевали на стороне Германии.

— 7 (20) ноября в Петрограде собирался съезд Советов для подготовки назначенных на 12 (25) ноября выборов в Учредительное собрание [143] Съезд Советов был назначен на 25 октября (7 ноября) и не имел никакого отношения к выборам в Учредительное собрание, которые проводила комиссия Временного правительства. Ленин использовал съезд для легализации переворота, приуроченного в первую очередь именно к его созыву. (Прим. перев.) .

Ленин прекрасно понимал, что его партия не завоюет на выборах убедительного большинства и никаких перспектив получения власти демократическим путем нет. Кроме того, он хотел взять власть единолично и не допускал «никаких компромиссов с другими партиями». Поэтому он должен был сделать решающий ход обязательно до выборов.