Артем Рудаков - Лаки Лючано: последний Великий Дон

Дьюи говорил около семи часов. Он мог бы говорить еще больше, но в этом не было необходимости. В 20 часов 35 минут в субботу, 6 июня 1936 года, присяжные удалились в совещательную комнату.

В тот вечер Лаки Лючано пригласил Гай Орлову и своих адвокатов в ресторан «Копакабана». Настроение у него было довольно мрачное, но за ужином он держал себя в руках. И только переступив порог своего номера в «Ритце», обреченно сказал:

— Меня крепко прижали, малышка.

— Ну и что? — Гай повела точеными плечами. — Чарли, я буду с тобой до конца. Бывало, что мы не понимали друг друга, но это в прошлом. И потом мне просто некуда идти… А ты разве считаешь, что Дьюи выиграет процесс?

— Не говори мне про этого подонка, — буркнул Лаки, — я устал. Давай ложиться спать. У меня поганое предчувствие.

Гай провела рукой по его волосам:

— Милый, откуда такие мрачные мысли? Знаешь, по-моему, чтобы поднять друг другу настроение, нам самое время кое-чем заняться.

Гай включила приемник и поймала медленную мелодию.

— Хочешь, я станцую для тебя?

Лаки молчал. Но она не ждала ответа. Ее тело описывало плавные круги в такт музыке. Она провела языком по ярко накрашенным губам и стала расстегивать платье. В глазах Лаки появился интерес. Сбросив платье, Гай так же медленно, сладострастно стянула с рук длинные фиолетовые перчатки и бросила их Чарли. По его лицу прошла легкая улыбка. Он не отводил глаз от ее грудей, вздымающихся от дыхания.

— Тебе нравится? — спросила она.

— Очень нравится, — ответил он.

— Тогда смотри дальше.

Она поглаживала быстро твердеющие соски грудей и опускала кружевной лифчик все ниже. По мере того, как ее тело обнажалось, вожделение возрастало. Все самые соблазнительные части тела Гай просвечивали сквозь прозрачное шелковое белье. Приблизившись к мужчине почти вплотную, она танцевала самый сексуальный танец в мире — «танец живота». Ноздри Лаки трепетали, улавливая восхитительный аромат дорогих духов. Телодвижения опытной танцовщицы заставили его забыть о неприятностях. Повинуясь неистовой жажде наслаждения, он вынул из кармана хрустальный флакончик и втянул носом «ангельскую пудру».

— Дай мне немного, — попросила Гай. После кокаина ее глаза вспыхнули огнем.

— Ты хочешь меня?

— Да.

— Тогда возьми!

Лаки рванул ее к себе. Она нетерпеливо стонала сквозь зубы, пока он срывал с нее лифчик и трусики. Ее руки торопливо расстегивали рубашку на его груди. Их близость была бурной, неистовой и страстной. Огромная кровать жалобно стонала под натиском разгоряченных тел. Гай громко кричала и все глубже впивалась ногтями в спину Лаки. Эта боль подстегивала его.

— Сильнее, сильнее, прошу тебя, Чарли, еще сильнее! — молила Гай. «Ангельская пудра» жгла гениталии невыносимым огнем. Гай перевернулась и уселась на мужчину верхом.

— Так тебе нравится?

— Трахни меня, — простонал он в ответ.

— Тогда держись.

Гай превратилась в лихую наездницу. Это продолжалось долго, очень долго… Измотанные до предела, мокрые, смертельно уставшие, под утро они провалились в сон, как в омут. Это была их последняя ночь.

В понедельник состоялось оглашение приговора. Старший присяжный Эдвин Адерер предстал перед судьей Маккуком.

— Господа присяжные заседатели, пришли ли вы к единому мнению?

— Да, ваша честь.

— Считаете вы подсудимых виновными или невиновными?

— Мы считаем подсудимых виновными в соответствии с пунктами обвинительного заключения.

На лице судьи заиграла зловещая улыбка. У него была мания величия, и он всерьез считал, что ниспослан на грешную землю, дабы очистить ее от скверны. С нескрываемым удовольствием Маккук огласил приговор:

«Именем Соединенных Штатов Америки! Окружной суд города Нью-Йорка, рассмотрев в открытом слушании дело “Чарльз Лючано и другие — против штата Нью-Йорк” признал подсудимых виновными в создании преступной организации и приговорил:

Лючано Чарльза — к тюремному заключению на срок от 30 до 50 лет;

Бэтилло Дэвида — к тюремному заключению на срок от 25 до 40 лет;

Ле Торре Томаса — к 25 годам тюрьмы за рецидив;

Фредерико Джеймса — к 25 годам тюрьмы за рецидив;

Уоркмана Авраама — к лишению свободы на срок от 15 до 30 лет;

Лигуори Раффаила — к лишению свободы на срок от 7,5 до 15 лет;

Элленштейна Джейкоба, Балитцера Питера, Уинера Эллинойса, Маркуса Дэвида, как добровольно признавших свою вину и раскаявшихся, — к лишению свободы на срок от 2 до 6 лет;

Джакобса Джейсона, Спиллера Бенджамина — к назначению апробации и 6 годам тюрьмы условно. Приговор может быть обжалован в предусмотренном законом порядке».

…В тот же день Лаки Лючано отправили по этапу в Даннемору, где находилась тюрьма для особо опасных преступников. При регистрации ему присвоили номер 92168. Король мафии был прикомандирован к прачечной и стирал грязное белье до тех пор, пока Костелло не подмазал одного за другим всех тюремных начальников. Лаки перевели в библиотеку. В разговоре с главным надзирателем Мерфи Костелло сразу взял доверительный тон:

— Мистер Мерфи, вы работаете в жутком месте. Кругом болота, сырой климат, но хуже всего то, что нет никаких перспектив. За эту адскую работу вы получаете всего лишь двадцать пять тысяч долларов в год. Мне кажется, это несправедливо. Если ваша жизнь в том виде, в каком она существует сейчас, вас не устраивает, я готов открыть на ваше имя счет в Третьем национальном банке Нью-Йорка и ежегодно делать вклад в размере шестидесяти тысяч долларов. Думаю, вы понимаете, что я деловой человек, а не Санта-Клаус. Но услуга, о которой я хочу попросить, для вас особого труда не составит. Видите ли, у нас с мистером Лючано совместный бизнес и время от времени мне необходимы его советы. Хотя бы раз в месяц. Я понимаю, что это против здешних правил, но бизнес есть бизнес. Ну и, конечно же, никто не должен об этом знать.

Мерфи, сорокалетний усатый толстяк, втайне считавший себя неудачником, прикинул в уме, какой срок предстоит провести в тюрьме Клинтон заключенному № 92168 и умножил каждый год на шестьдесят тысяч. Цифра получилась такая, что думать было не о чем.

— Я согласен, мистер Костелло.

Таким образом Чарли Луканиа, даже находясь в тюрьме строгого режима, мог прямо в своей камере устраивать сходки и сохранять контроль над Организацией.

Расправившись с Лаки Лючано, прокурор Дьюи, неуемный и беспощадный, наметил себе следующую жертву — Вито Дженовезе. Он не стал применять формулу «враг общества номер один». Вито, к имени которого тогда уже прибавляли почтительное словечко дон, был назван «королем рэкета».

В 1937 году дон Вито Дженовезе возглавлял одно из пяти семейств мафии в Нью-Йорке. Помимо традиционного в Малой Италии уличного рэкета, семья Дженовезе «опекала» профсоюзы работников мясной и молочной промышленности, владела широкой сетью игорных домов и букмекерских точек. Кроме того, дон Вито тяготел к торговле наркотиками. На то время он являлся самым значительным конкурентом Лепке Бачелтера в этом бизнесе. Если, скажем, еврейские гангстеры доставляли героин из Гонконга, то семья Дженовезе имела свой собственный маршрут — турецкий [37] Турецкий маршрут, проложенный людьми дона Вито Дженовезе, функционирует и по сей день. Единственным изменением является то, что к переработке сырья подключилась сицилийская мафия и теперь изготовление героина осуществляется в окрестностях Палермо. Все «лаборатории», занимающиеся производством порошка, контролируют так называемые «корлеонцы». .