Бэри Ковард - Оливер Кромвель

Было ли промедление Кромвеля его данью революционным методам, преемником которых стал его зять, обязано ли оно политической хитрости или находился он до сих пор в неподдельной нерешительности и (как сказал он) «в выжидательной позиции, желая увидеть, куда поведет нас Бог?» [116] Abbott, vol. I, p. 698. . Было бы глупо игнорировать его способность действовать с большой политической хитростью; у него уже не было политической наивности, как до 1642 года, которую он, однако, до сих пор иногда изображал. Возможно даже, что его промедление в приезде на юг в то время, по крайней мере частично, было мотивировано надеждой на то, что (если он не был слишком связан с радикальной частью армии) он еще сможет работать с союзниками — политическими индепендентами для достижения согласия Карла на какое-нибудь решение (возможно, одно из них — с герцогом Глостером, вторым сыном Карла, в качестве короля). После приезда Кромвеля в Лондон он редко посещал собрания Совета армии, где Айртон выступал с вопросом о казни короля. Вместо этого, хотя Кромвель жил в Уайтхолле и «спал в одной из роскошных кроватей короля», он часто встречался с юристами Балстродом Уайтлоком и Томасом Уддрингтоном для «обсуждения и совещания, как лучше урегулировать дела в королевстве» соглашением с королем при посредничестве графа Денбига [117] B. Whitclockе (ed.), Memorials of the English Affairs (Oxford University Press, 4 vols, 1853), vol. II, p. 477. . Эти переговоры прервались 26 декабря 1648 года, когда Уайтлок поспешно покинул Лондой, чтобы спасти свой дом в Хенли, в Оксфордшире. Только в этот период Кромвель наконец присоединился к революционным делам Айртона и с энтузиазмом занялся вопросом казни короля.

Многие действия Кромвеля в течение следующих нескольких недель, которые были свидетелями суда и казни короля, отмены монархии и Палаты Лордов, установления Английской республики, проявляются через искаженные доказательства свидетелей в судебных разбирательствах об измене в 1660 году, которые отчаянно пытались перенести свою вину за все случившееся на Кромвеля. Следовательно, необходимо подчеркнуть, что Кромвель был не единственным руководителем английской революции, а находился в небольшой группе людей, которые вместе творили ее. Однако недавние отчеты, возможно, точно отражают его стремительную и решительную поддержку революции, когда он отбросил нерешительность предыдущих недель. «Я говорю вам (писал в 1660 году Олджернон Сидней, докладывая о реакции Кромвеля на возражения против казни короля) — мы отрежем его (короля) голову вместе с короной» [118] Abbott, vol. I, p. 736. . К этому решительному шагу Кромвеля привела «неизбежность». Теперь для всех стало очевидно, что невозможно было достигнуть соглашения с королем, который не намеревался заключать его. Принятие жестоких мер ускорило также его убеждение, что Карл I был не просто военным преступником, который привел страну к возобновлению гражданской войны, а был грешником, смерти которого требовал Бог. Когда Томас Брук напечатал проповедь, которую он передал в Палату Общин 27 декабря 1648 года, он внес в нее текст из Ветхого Завета (Книга чисел, (35, 33): «Не оскверняйте земли, на которой вы будете жить, ибо кровь оскверняет землю, и земля не иначе очищается от пролитой на ней крови, как кровию пролившего ее» [119] R. Jeffs (ed.), The English Revolution: East Sermons to Parliament, vol. 32, 1648—49 (Cornmarkct Press, 1971), p. 81. . Кромвель разделял это чувство. В январе 1650 года он написал своему старому другу, политическому индепенденту лорду Вартону, защищая сделанное им в предыдущий год: «Не обижайся на способ: возможно, не оставалось другого выхода». Чтобы подчеркнуть суть, он ссылался особенно на историю из Книги чисел — случай с Финеесом, который выполнил скорое правосудие, проткнув копьем животы блудодействующей пары, спасши, таким образом, Израиль от божьего гнева, проявившегося вспышкой чумы. Казнь Карла Стюарта очень похожа на тот случай, доказывал Кромвель, и Бог одобряет это: «Бог принял это рвение, (когда) причине необходимы были присяжные» [120] Abbott, vol. II, pp. 189 — 90. . Как в 30-е годы религиозная восторженность политизировала Кромвеля, так она привела его и к казни короля в 1649 году.

Среди многих факторов, делающих Кромвеля столь интересной фигурой, лежит и то, что его стремления приняли два расходящиеся направления, характерные для Англии 40-х годов: радикальное — желание меньшинства провести церковную реформацию, и консервативное — стремление большинства политизированного народа к возвращению традиционных форм управления монархами, которые правили бы совместно со знатными подданными и созывали регулярные парламенты. Во время второй гражданской войны Кромвель столкнулся с фактом невозможности согласовать эти два стремления. Если бы парламентское дело одержало победу в 1648 году, то был бы заключен договор с королем в Ньюпорте на острове Уайт, который бы вернул ему власть с наложенными на нее минимальными ограничениями, и ростки религиозной свободы были бы заглушены реставрацией нетерпимой, автократической государственной церкви. Травматичным, или «памятным», для Кромвеля годом сделало 1648 год то, что ему пришлось выбирать между двумя «делами», за которые он боролся с 1640 года, и он неохотно пожертвовал парламентским делом в пользу религиозного. Одним из результатов этого выбора было то, что с тех пор согласовывать два дела стало труднее, чем когда-либо. Религиозное дело все больше отождествлялось с армией, которая самовольно очистила парламент и казнила короля, а к ряду оскорбленных парламентариев теперь добавилась грозная группа политических индепендентов, порвавших связи с Кромвелем.

Тем не менее, сразу же после казни короля, Кромвель, перед тем как отправиться с армией защищать новорожденную республику от ее врагов в Ирландии и Шотландии, предпринял попытку примирить парламентские фракции со случившимся, так как его стремление к конституционной порядочности вновь утвердилось. Однако его обязательство провести религиозную реформацию оставалось в силе. Действительно, во время кампаний в Ирландии и Шотландии Кромвель прояснил для себя, что именно он хотел вызвать с помощью религиозной реформации в Англии, и он вернулся с поля боя, после поражения королевской армии в Ворчестере в сентябре 1651 года, с большей решимостью выполнить ее, чем когда-либо. Его разочарование в том, что он и его армия не смогли убедить «охвостье» парламента сотрудничать в течение следующих двух лет, было очень велико и заставило его снова применить силу. В апреле 1653 года он насильно распустил «охвостье» парламента, объясняя (как он делал и в 1648–1649 гг.), что им управляли «неизбежность и провидение» [121] Abbott, vol. II, p. 7. .