Борис Соколов - Рокоссовский

Верховное командование сухопутных войск (ОКХ) в тот же день сообщило командованию группы армий, что с 30 июня на центральный участок Восточного фронта будут переброшены некоторые соединения. Среди них — франконско-тюрингская 4-я танковая дивизия генерал-майора Клеменса Бетцеля и силезская 28-я егерская дивизия генерал-лейтенанта Густава Хайстермана фон Цильберга. Обе сразу же будут доставлены в район Барановичей. Северо-немецкая 170-я пехотная дивизия генерал-майора Зигфрида Хасса прибудет от Чудского озера из полосы группы армий «Север» в Минск. Кроме того, главное командование сухопутных войск направило в Минск семь боевых маршевых батальонов и три истребительно-противотанковых дивизиона резерва главнокомандования. Благодаря этому 30 июня впервые последовало «успокоение» обстановки, о которой журнал боевых действий группы армий «Центр» сообщал: «Впервые после девяти суток постоянно длившейся битвы в Белоруссии этот день принес временную разрядку». Однако разрядка оказалась кратковременной. Основные силы группы армий «Центр» оставались в окружении восточнее Минска, и оказать им помощь Модель не мог. 2 июля он приказал немедленно оставить Минск.

За заслуги в освобождении Белоруссии Рокоссовскому 29 июня 1944 года было присвоено звание Маршала Советского Союза. Это было не только признанием выдающихся военных заслуг Константина Константиновича. Тут были и определенные политические соображения. Предполагалось, что фронт Рокоссовского будет освобождать Польшу и польскую столицу Варшаву. Высшим воинским званием в польской армии было маршальское, и было бы неудобно, если бы командующий фронтом, освобождающим Варшаву, не имел этого звания. Кроме того, было бы очень символично, если бы этот маршал был поляком. Но Рокоссовскому, к сожалению, так и не довелось освободить Варшаву.

Константин Константинович вспоминал:

«После окружения и разгрома войсками 1-го Белорусского фронта вражеских частей под Бобруйском, а смежными фронтами — витебско-оршанской и могилевской группировок противника создались благоприятные условия для новых ударов по врагу. 28 июня Ставка возложила на 1-й Белорусский фронт следующую задачу: частью сил наступать на Минск, а главными силами — на Слуцк, Барановичи, чтобы отрезать противнику пути отхода на юго-запад, и во взаимодействии с войсками 3-го Белорусского фронта как можно быстрее завершить окружение минской группировки фашистских войск.

В эти дни командиры наших подвижных соединений проявили высокое воинское искусство. 2 июля сильным ударом в центре 1-й гвардейский танковый корпус генерала Панова прорвал оборону 12-й немецкой дивизии и совместно с пехотой 82-й дивизии овладел районом Пуховичей. Конно-механизированная группа генерала Плиева устремилась на Слуцк. На рассвете 2 июля гвардейцы-кавалеристы овладели Столбцами, Городзей и Несвижем, перерезав коммуникации минской группировки на Барановичи, Брест, Лунинец.

Части 85-го стрелкового корпуса 3-й армии вышли на рубеж Погост, Червень, где соединились с войсками 2-го Белорусского фронта.

Танковый корпус генерала Бахарова, посланный в обход Минска с юга, овладел 2 июля узлом дорог у Любяча и продолжал двигаться вдоль шоссе Слуцк — Минск на север. В этот же день танковые части 3-го Белорусского фронта, овладев Смолевичами, продвинулись к Минску с северо-востока. Так было завершено окружение 4-й армии противника, находившейся восточнее белорусской столицы… Ликвидация зажатых в минском котле немецко-фашистских войск возлагалась на 2-й Белорусский фронт, для усиления которого от нас взяли 3-ю армию».

Белорусская наступательная операция была одной из немногих наступательных операций советских войск, в которых не участвовали танковые армии. Танки использовались только в составе танковых и механизированных корпусов и отдельных танковых бригад и полков. Такое использование оказалось как будто более эффективным, чем появление на поле боя плохо управляемых советских танковых армий. Однако корректного сравнения все-таки не получается, потому что в сражении в Белоруссии у немцев было очень мало танков и самолетов, да и численное превосходство Красной армии на этот раз было подавляющим.

Тем не менее и в ходе операции «Багратион» случались неудачи. 6 июля 47-я армия генерал-лейтенанта Н. И. Гусева заняла Ковель и вместе с 11-м танковым корпусом генерал-майора танковых войск Ф. Н. Рудкина начала преследовать противника, не организовав разведки. Немцы же закрепились на хорошо оборудованном противотанковом рубеже и почти полностью уничтожили 11-й танковый корпус, который в атаке не смогли толком поддержать ни пехота, ни артиллерия. 16 июля последовал грозный приказ Ставки:

«Командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Рокоссовский, лично руководивший действиями войск на ковельском направлении, организацию боя 11-го танкового корпуса не проверил. В результате этой исключительно плохой организации ввода в бой танкового корпуса две танковые бригады, брошенные в атаку, потеряли безвозвратно 75 танков. Ставка Верховного Главнокомандования предупреждает Маршала Советского Союза Рокоссовского о необходимости впредь внимательной и тщательной подготовки ввода в бой танковых соединений…»

Это была одна из редких неудач в карьере Рокоссовского. Впрочем, главная вина лежала не на нем, а на командире корпуса и командующем армии. Не может ведь командующий фронтом следить за вводом в бой каждого танкового и механизированного корпуса, которых у него на фронте было целых семь. Поэтому и наказали Гусева и Рудкина куда более сурово, чем Рокоссовского. Гусеву объявили выговор, а Рудкина сняли с должности.

Н. А. Антипенко вспоминал: «11 июля 1944 года для войск 65-й армии сложилась благоприятная обстановка: они могли бы с ходу, т. е. с минимальными потерями, форсировать реку Шара. Но боеприпасов в войсках было настолько мало, что и в случае успеха удерживать плацдарм им было бы нечем. Поэтому командующий фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский, находившийся в расположении 65-й армии, прежде чем разрешить форсирование реки Шара, вызвал к проводу начальника тыла фронта и спросил: могут ли быть поданы к установленному сроку 500 тонн боеприпасов? Командующий подчеркнул исключительную важность решения этого вопроса для всей операции фронта. Не желая получить немедленный, а потому, быть может, и опрометчивый ответ, Рокоссовский дал два часа на подсчеты и добавил: „Если нет такой возможности, так прямо и скажите. Я задержу дальнейшее продвижение войск“». По словам Антипенко, доставка боеприпасов 65-й армии в сжатый срок оказалась возможной, и наступление продолжилось быстрыми темпами. Рокоссовский был одним из немногих советских генералов, которые могли остановить движение войск из-за нехватки боеприпасов. Большинство предпочитало идти вперед, не считаясь с потерями.