Борис Соколов - Рокоссовский

13 августа британская военная миссия в Москве, а 14 августа американский посол в СССР Аверелл Гарриман обратились с просьбой разрешить американским самолетам, оказывающим помощь варшавским повстанцам, приземляться на советских военных базах.

Это предложение Сталин отверг. Он опасался, что тогда англичане могут рискнуть высадить десант в Варшаве, а в этом случае последующее разоружение Армии крайовой было бы затруднено. Да и продержаться с помощью англичан и американцев повстанцы могли бы значительно дольше, а это не входило в сталинские планы.

15 августа заместитель Молотова А. Я. Вышинский ответил А. Гарриману:

«Уважаемый г-н Посол!

В связи с Вашим письмом от 14 августа на имя Народного Комиссара Иностранных дел В. М. Молотова, содержащим сообщение о том, что соединение американских военно-воздушных сил получило срочное указание выяснить с военно-воздушными силами Красной Армии вопрос о возможности проведения челночного полета из Англии с тем, чтобы бомбардировщики и истребители проследовали затем на базы в Советском Союзе, а также предложение о необходимости согласования с советскими военно-воздушными силами аналогичной попытки сбросить оружие в Варшаве, если бы такая операция была предпринята в этот день с советской стороны, по поручению Народного комиссара сообщаю, что Советское Правительство не может пойти на это. Выступление в Варшаве, в которое вовлечено варшавское население, является чисто авантюрным делом, и Советское Правительство не может к нему приложить свою руку. Маршал И. В. Сталин еще 5 августа сообщал г-ну У. Черчиллю, что нельзя себе представить, как могут взять Варшаву несколько польских отрядов так называемой Крайовой Армии, у которой нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков, в то время как немцы выставили на оборону Варшавы четыре танковых дивизии. Прошу Вас, г-н Посол, принять уверения в моем весьма высоком уважении».

Это было приговором Варшавскому восстанию. Этот приговор содержался и в опубликованном 13 августа 1944 года заявлении ТАСС, в котором говорилось, что польское эмигрантское правительство не предпринимало никаких попыток заранее уведомить советское военное командование и согласовать с ним какое-либо наступление в Варшаве. Прямого стоп-приказа Рокоссовский так никогда и не получал. Но после 13 августа он понял, что его армиям не дадут достаточно сил и средств для взятия Варшавы до тех пор, пока немцы не покончат с повстанцами.

Войска 1-го Белорусского продолжали наступление во все время подготовки Варшавской операции, но нехватка боеприпасов и плохая подготовка обрекали атаки на неудачи. Так, 15 августа Рокоссовский издал приказ командующему 48-й армией о временной приостановке наступления. Там, в частности, говорилось:

«Армия поставленной мной задачи не выполнила. Это явилось следствием того, что наступательный бой организовывался плохо, построение боевых порядков корпусов и армии не соответствовало обстановке, большое количество сил и средств резервировалось, а для наступления сил и средств выделялось совершенно недостаточно. В результате противник имел возможность организовать оборону на случайных, неподготовленных рубежах и сдерживать небольшими силами наступающие войска армии.

Приказываю:

1. Наступление временно приостановить. В течение 16 и 17.8.1944 тщательно разведать систему обороны и систему огня пр-ка; организовать бой, подвезти боеприпасы и горючее, смазочные материалы.

2. С утра 18.8.1944 г. перейти в решительное наступление и выполнять ранее поставленные задачи».

Из этого приказа видно, что немецкая оборона на Висле не была такой уж прочной, по крайней мере, за пределами Варшавского укрепрайона. Немецким дивизиям в большинстве случаев приходилось занимать не подготовленные к обороне рубежи.

Рокоссовский понимал, что только наличие Армии крайовой не дает его войскам занять Варшаву. И обрушил свой гнев на польское правительство в Лондоне и командование Армии крайовой. В выражениях он не стеснялся. Ведь из-за этих, как считал Константин Константинович, «авантюристов» напрасно гибнут его солдаты.

26 августа маршал дал в Люблине интервью британскому журналисту Александру Верту. Он, в частности, заявил:

«— Я не могу входить в детали. Скажу вам только следующее. После нескольких недель тяжелых боев в Белоруссии и в Восточной Польше мы в конечном счете подошли примерно 1 августа к окраинам Праги. В этот момент немцы бросили в бой четыре танковые дивизии, и мы были оттеснены назад.

— Как далеко назад?

— Не могу вам точно сказать, но, скажем, километров на сто.

— И вы все еще продолжаете отступать?

— Нет, теперь мы наступаем, но медленно.

— Думали ли вы 1 августа (как дал понять в тот день корреспондент „Правды“), что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?

— Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, хотя и не лобовой атакой, но шансов на это никогда не было больше 50 из 100. Не исключена была возможность немецкой контратаки в районе Праги, хотя теперь нам известно, что до прибытия этих четырех танковых дивизий немцы в Варшаве впали в панику и в большой спешке начали собирать чемоданы.

— Было ли Варшавское восстание оправданным в таких обстоятельствах?

— Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на собственный страх и риск, не проконсультировавшись с нами.

— Но ведь была передача Московского радио, призывавшая их к восстанию?

— Ну, это были обычные разговоры. Подобные же призывы к восстанию передавались радиостанцией „Свит“ (радиостанция Армии крайовой. — Б. С .), а также польской редакцией Би-би-си — так мне по крайней мере говорили, сам я не слышал. Будем рассуждать серьезно. Вооруженное восстание в таком месте, как Варшава, могло бы оказаться успешным только в том случае, если бы оно было тщательно скоординировано с действиями Красной Армии. Правильный выбор времени являлся здесь делом огромнейшей важности. Варшавские повстанцы были плохо вооружены, и восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были уже готовы вступить в Варшаву. Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов, и я признаю, что некоторые советские корреспонденты проявили 1 августа излишний оптимизм. Нас теснили, и мы даже при самых благоприятных обстоятельствах не смогли бы овладеть Варшавой раньше середины августа. Но обстоятельства не сложились удачно, они были неблагоприятны для нас. На войне такие вещи случаются. Нечто подобное произошло в марте 1943 года под Харьковом и прошлой зимой под Житомиром.

— Есть ли у вас шансы на то, что в ближайшие несколько недель вы сможете взять Прагу?

— Это не предмет для обсуждения. Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что мы будем стараться овладеть и Прагой и Варшавой, но это будет нелегко.