Борис Соколов - Рокоссовский

Меня сопроводили в ‘номерок’ при штабе, предназначенный для приезжего начальства, где для успокоения я стал читать газеты. Через непродолжительное время слышу: завизжали мотопилы, с шумом и треском начали валиться вековые сосны на территории военного городка, заработала пилорама саперного батальона, а из конюшни донесся стук топоров и молотков.

К обеду следующего дня командир дивизии доложил мне о настилке полов, о том, что в общежитии скоро обязательно будут и потолки, и нормальные окна. Но командира соединения тревожила больше всего проблема вырубленного леса без наряда свыше, хоть и выращенного на территории самого военного городка. Пришлось заверить комдива, что никаких взысканий он не получит…“».

Рассказал Рокоссовский коллегам по Закавказскому округу и другую поучительную историю. Однажды его вызвали в Кремль на очередное заседание Секретариата ЦК КПСС. Рассматривался вопрос о невыполнении плановых показателей рядом отраслей. Обсуждали, у кого из министерств можно что-то отнять, дабы помочь отстающим.

Министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева предложила «пощипать» военных, так как у них и зарплаты повыше, и пенсии побольше, чем у прочих граждан, да еще и льготы имеются. Все молчали. Хрущев объявил перерыв на обед.

«По чистой случайности, — вспоминал маршал, — я оказался за столом между Хрущевым и Фурцевой. Никита Сергеевич обратился ко мне с просьбой рассказать о положении в войсках, и я доложил вышеприведенный случай из моей последней командировки на Дальний Восток. В наступившей тишине Фурцева вдруг поднялась, вышла из-за стола и удалилась. Никита Сергеевич крикнул ей вслед: „Ну что, Екатерина Алексеевна, донял тебя Рокоссовский. Не будешь больше ‘щипать’ военных“».

Маршал рассказал также о том, как министр обороны Малиновский попросил его лично побывать в полку охраны Минобороны и выяснить, кем там укомплектованы офицерские должности, хотя и так наверняка знал, что там служат почти исключительно сыновья генералов и маршалов.

«Прибыл я в полк без уведомления, — вспоминал Рокоссовский, — и не в штаб, а в одну из рот. Дневальный подал команду „Смирно, старшина на выход!“ Старшина-сверхсрочник четко доложил мне о том, что рота на стрельбище, и попросил пройти в канцелярию роты. Я пожал ему руку и дневальному. В канцелярии вдруг замечаю, как бравый служака смахнул слезу. Спрашиваю: „Что, старшина, соринка попала в глаз?“ Он смутился и ответил так: „Товарищ маршал, я десять лет в этой роте старшиной, и за эти годы мне даже ни один взводный лейтенант не подал руку после моих докладов, а вот от вас сподобился рукопожатия. И дневальный теперь расскажет всей роте, что и он того же был удостоен…“ Мне после этих слов сразу стало ясно, что из себя представляет офицерский состав полка. Министр обороны приказал: всех заменить!»

«А нас Рокоссовский тогда призвал не кичиться своими погонами, — вспоминает А. З. Лебединцев, — особенно на проверках, пожать каждому солдату руку, если он на отлично выполнил норматив, справился с поставленной задачей».

А вот еще одна история, относящаяся к деятельности Рокоссовского на посту главного инспектора Министерства обороны. Генерал армии М. А. Гареев вспоминал: «После войны, на командно-штабное учение в Белорусском округе, ночью на запасной командный пункт прибыл заместитель министра обороны Рокоссовский. Под сильным дождем мы шли с ним в палатку. По пути, в темноте, Константин Константинович зацепился за небрежно проложенный телефонный провод и упал прямо в лужу. Помогая маршалу подняться, мы ожидали самого худшего. Но он быстро встал, засмеялся и невозмутимо сказал: „А мы во время войны обычно закапывали телефонные провода“. Наверное, по-другому среагировал бы Жуков да и многие рангом гораздо ниже… В этом эпизоде весь Рокоссовский. Обладание такими качествами — это своеобразный и довольно редкий среди больших руководителей талант».

В апреле 1962 года Рокоссовский был отправлен в почетную отставку — в группу генеральных инспекторов Министерства обороны. Распространились слухи, будто отставка была вызвана тем, что маршал отказался участвовать в кампании по разоблачению культа личности Сталина. Константин Константинович действительно ни разу не выступил с публичным осуждением Сталина. Однако, по мнению внука маршала Константина Вильевича, причина отставки заключалась в другом. Незадолго до этого маршал инспектировал Балтийский флот и выявил грубые нарушения в правилах приемки боевых кораблей у судостроителей. Оказалось, что моряки принимали на заводах недоделанные корабли, чтобы рабочие могли отчитаться о досрочной сдаче и получить премии. После подписания акта приемки корабли тотчас ставили в док и еще в течение нескольких месяцев устраняли недоделки. Такой порядок приемки кораблей существовал еще с довоенных времен с молчаливого согласия проверяющих инстанций. Благодаря подобному очковтирательству рабочие получали дополнительные материальные стимулы в виде премий. Однако Рокоссовский не без основания подозревал, что значительная часть премиальных денег делилась между флотскими начальниками, директорами заводов и крупными чиновниками из Министерства судостроения. Не исключено, что Рокоссовского уволили, чтобы не поднимать шума и не выносить сор из избы, поскольку знали, что Константин Константинович не согласится замять это дело.

Но вполне можно допустить, что никаких конкретных поводов к отставке Рокоссовского не было, а его просто уволили по возрасту, потому, что из руководства вооруженных сил ушло его поколение военачальников. Вспомним, что к 1962 году из 14 маршалов Советского Союза, командовавших фронтами в годы Великой Отечественной войны (Тимошенко, Ворошилов, Буденный, Мерецков, Жуков, Конев, Рокоссовский, Василевский, Малиновский, Толбухин, Говоров, Еременко, Баграмян, Голиков), на действительной военной службе осталось только трое — Малиновский, Мерецков и Баграмян. Кстати сказать, одновременно с Рокоссовским в группу генеральных инспекторов в апреле 1962 года был отправлен и маршал Конев, который никогда не подозревался в отказе критиковать Сталина. Вскоре в инспекторы перешел и маршал Филипп Иванович Голиков, очень близкий к Хрущеву военачальник. А Еременко, которого с Хрущевым связывала настоящая дружба, был отправлен в группу генеральных инспекторов еще в 1958 году. Думаю, что это был естественный процесс, связанный, в том числе, с техническим перевооружением армии и флота, которые стали ракетно-ядерными, и опыт прошедшей войны уже не подходил им.

Теперь Константин Константинович жил размеренной жизнью пенсионера, больше времени проводил с семьей и внуками, чаще бывал на природе и работал над мемуарами. По утверждению бывшего адъютанта маршала Б. Н. Захацкого, «Рокоссовский и в мемуарах, и в жизни любил краткость». Но закончить мемуары помешала тяжелая болезнь. Последние главы мемуаров жена и дочь смогли скомпоновать из черновиков и ранее написанных статей Константина Константиновича для «Военно-исторического журнала» и различных сборников, посвященных отдельным битвам. Книга мемуаров под названием «Солдатский долг» вышла в свет через несколько месяцев после кончины маршала.