Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Мы беседовали с ней 28 числа, с часу дня до 14:30. То была первая из множества наших долгих бесед, полдюжины из них продолжались от шести до девяти часов; все они проходили в “Сибил Бранд”, и зачастую адвокат Линды был единственным, кто присутствовал кроме нас. В конце каждой беседы я повторял Линде: если уже в камере она вспомнит о чем-то, не всплывшем при разговоре, пусть непременно изложит на бумаге. Некоторые из этих заметок стали письмами Линды ко мне, тянувшимися порой по десять-пятнадцать страниц. Все они, вместе с моими собственными заметками, тут же становились достоянием защиты.

Чем чаще свидетель повторяет свой рассказ, тем больше в нем возникает вариаций и противоречий, которые противная сторона может использовать для подрыва доверия к показаниям. В то время как некоторые юристы стремятся свести беседы со свидетелем и досудебные заявления к минимуму, чтобы избежать этой проблемы, я поступаю как раз наоборот. Если свидетель лжет, я хочу знать об этом еще до его появления в суде. За более чем пятьдесят часов наших бесед с Линдой Касабьян я видел, что она, как и любой свидетель, не уверена в каких-то деталях и путается в других, — но ни разу я не поймал ее на попытке солгать. Более того, если Линда бывала в чем-то не уверена, то признавалась в этом сразу.

Рассказ Линды Касабьян о тех двух ночах, хоть и добавил множество деталей, в основном повторял историю Сьюзен Аткинс. Сюрпризов было всего несколько. Зато каких!

До моих бесед с Линдой мы считали, что она, по всей вероятности, видела лишь одно убийство — когда Текс стрелял в Стива Парента. Теперь же мы узнали, что Линда своими глазами видела Кэти, бегущую по лужайке за Абигайль Фольгер с занесенным ножом в руке, и то, как Текс вновь и вновь бил ножом Войтека Фрайковски.

Кроме того, Линда рассказала мне, что в ночь гибели четы Лабианка Мэнсон пытался совершить еще три убийства.

Март 1970 года

3 марта, сопровождаемый адвокатом Гари Флейшманом и примерно дюжиной офицеров ДПЛА и ОШЛА, я забрал Линду Касабьян из “Сибил Бранд”. Для Линды это стало путешествием назад во времени, в ту почти невероятную ночь, что промелькнула как дурной сон почти семь месяцев тому назад.

Наша первая остановка была у дома 10050 по Сиэло-драйв.

В конце июня 1969 года Боб Касабьян позвонил Линде в Нью-Хемпшир, где та гостила у матери, и предложил помириться. Касабьян жил в трейлере в каньоне Топанга, вместе с приятелем по имени Чарльз Мелтон. Мелтон, недавно унаследовавший 20 тысяч долларов и уже успевший раздать более половины этих денег, хотел добраться на автомобиле до самой южной оконечности материка, купить там лодку и отправиться в кругосветное плавание. Он пригласил отправиться вместе с ним Линду с Бобом и еще одну пару.

Линда, вместе с дочерью Таней, прилетела в Лос-Анджелес, но воссоединения семьи так и не получилось.

4 июля 1969 года Кэтрин Шер, тик Цыганка, зашла в гости к Мелтону, с которым познакомилась через Пола Уоткинса. Цыганка рассказала Линде про “этого чудесного человека, Чарли”, о “Семье” и о том, что жизнь на ранчо у Спана — сплошные любовь, красота и миролюбие. Для Линды эта сказочная картина была “словно ответ на невысказанные молитвы” [148] Мои беседы с Линдой Касабьян не записывались. Точные цитаты я привожу по собственным заметкам, по адресованным мне письмам-воспоминаниям самой Линды либо по ее показаниям на процессе. (Прим. авт.) . В тот же день она вместе с дочерью перебралась к Спану. Правда, Линда не увидела Мэнсона тогда же, зато перезнакомилась почти со всею “Семьей”, а они мало о ком еще говорили. Для Линды с самого начала было очевидно, что “все они поклонялись ему”.

Той ночью Текс отвел Линду в маленькую комнатку и поведал ей “невероятные вещи… что не существует ничего неправильного или дурного, что все хорошо… вещи, которые я не могла переварить”. Затем “мы с ним занялись любовью, и произошло нечто странное… я была как одержимая, в меня будто бес вселился”. Когда все кончилось, пальцы Линды оказались настолько крепко сжаты, что их ломило. Позже Цыганка сказала ей, что так люди переживают гибель собственного эго.

После занятия любовью Линда с Тексом разговорились, и Линда упомянула о наследстве Мелтона. Текс сказал, что она должна украсть эти деньги. По словам Линды, она отвечала, что не может сделать этого: Мелтон был ей другом, почти братом. Текс возразил, что Линда не может сделать ничего дурного, и подчеркнул, что люди должны делиться друг с другом всем, что у них есть. На следующий день Линда вернулась в трейлер и стянула оттуда 5 тысяч долларов, которые отдала кому-то — не то Лесли, не то Тексу. Она уже передала “Семье” все свои вещи, когда девушки заявили ей: “Все, что твое, — это наше, и все, что наше, — твое”.

Тём вечером Линда впервые встретила Чарльза Мэнсона. После всего, что она слышала о нем, Линда чувствовала себя как на смотринах. Чарли спросил, зачем она явилась на ранчо. Линда отвечала, что ее бросил муж. Протянув руку, Мэнсон пощупал ее лодыжки. “Они ему, кажется, понравились”, — вспоминала Линда. Затем он объявил ей, что она может остаться. Перед тем как заняться с нею любовью, он сказал Линде, что у той заметная фиксация на отце. Линда была потрясена проницательностью Чарли, поскольку отчим ей действительно не нравился. Ей казалось, что Мэнсон способен заглянуть внутрь нее, просветить насквозь одним только взглядом.

Линда Касабьян стала частицей “Семьи” — вместе с остальными участвовала в “мусорных рейсах”, занималась сексом с мужчинами, однажды обошла “тайком-ползком” чей-то дом и слушала рассуждения Мэнсона — о “The Beatles”, о Helter Skelter и о кладезе бездны. Чарли сказал ей, что черные держатся друг за дружку, они всегда вместе, в отличие от белых. Впрочем, ему был известен один способ воссоединить всех белых людей, заявил он. Единственный способ. Но Чарли не захотел пояснить Линде, в чем же он заключается.

А она и не спрашивала. С момента их первой встречи Мэнсон не уставал повторять: “Никогда не спрашивай почему”. И всякий раз, когда Линду озадачивало то, что он говорил или делал, ей напоминали об этом простом правиле. А также еще одну из излюбленных аксиом Чарли: “Нет смысла искать смысл”.