Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Не собираясь так легко сдаваться, я спросил у Вольфера, не могло ли натяжение провода послужить значимым фактором? Возможно, отвечал он. Тогда я попросил Вольфера сопровождать представителей телефонной компании на Сиэло-драйв, 10050 и сделать еще один разрез, только на сей раз — туго натянутой проволоки, как это и было в ночь убийств. Вольфер сделал такой тест, но его точка зрения не поколебалась: разрез, произведенный в ночь на 8 августа 1969 года, не совпадает с разрезом, сделанным в ходе теста.

Возможно, режущая кромка кусачек была повреждена уже после убийства Тейт и остальных, но проведенные Вольфером тесты буквально разрезали эту такую важную для нас связь между Мэнсоном и вещественными уликами.

Когда 19 ноября 1969 года я сопровождал офицеров ДПЛА в их поездке на ранчо Спана, мы нашли немало пуль и гильз 22-го калибра. Впрочем, из-за ужасного ветра и необходимости вести поиски других улик мы ограничились лишь поверхностным осмотром, и я просил сержанта Ли вернуться туда впоследствии и поискать тщательнее. Эта просьба, многократно повторенная с тех пор, обрела особое значение после получения экспертами ДПЛА револьвера “лонгхорн” 22-го калибра. Тем не менее Ли вернулся на ранчо Спана только 15 апреля 1970 года и, вновь сконцентрировав внимание на овраге, находящемся примерно в двухстах футах позади обиталища Джорджа Спана, нашел еще 23 стреляные гильзы от пуль 22-го калибра. Поскольку ранее мы нашли 22 такие гильзы, общее их количество достигло 45 штук [158] Ни одна из пуль 22-го калибра, обнаруженных в ходе этих двух поисков, не соответствовала пулям, найденным на месте преступления или полученным в ходе тестовых стрельб. ( Прим. авт. ) .

Лишь по завершении этого второго раунда поисков Ли провел сравнительный анализ стреляных гильз с ранчо Спана. Когда же он закончил работу, выяснилось, что 15 из 45 гильз были выстрелены из орудия убийства Тейт и остальных [159] Ли установил это, сравнив отметины на концах гильз с ранчо Спана с: 1) отметинами на гильзах, обнаруженных в барабане револьвера, 2) отметинами на гильзах, выпущенных из него в ходе тестов, и 3) затвором револьвера. (Прим. авт.) .

С запозданием, но, к счастью, еще до начала суда мы наконец получили научное подтверждение привязки револьвера к ранчо Спана.

Лишь одно могло сделать меня более счастливым: если бы только Ли вернулся на ранчо и нашел остальные гильзы до момента обнаружения револьвера! Теперь же защита была вправе заявить, что за четыре с половиной месяца, прошедших между двумя раундами поисков вещественных доказательств, полиция и/или обвинение могли “подбросить” эти самые доказательства на ранчо.

Многие месяцы кряду меня особенно беспокоил один из предметов, проходящих по делу как вещественное доказательство, — пара очков, найденных рядом с почтовыми тубусами в гостиной усадьбы Тейт, в непосредственной близости от места преступления. Естественный вывод один: если очки не принадлежали никому из потерпевших, тогда они должны принадлежать кому-то из убийц. Тем не менее Уотсон, Аткинс, Кренвинкль и Касабьян не носили очков.

Я уже предвидел, как на это обстоятельство будет напирать защита: поскольку очки не принадлежат никому из подсудимых, кто-то из убийц может все еще находиться на свободе. И отсюда — лишь шаг до нового предположения: быть может, на скамье подсудимых вообще не те люди?

Эти очки грозили стороне обвинения чрезвычайно серьезными осложнениями. Но проблема (хоть и не сама загадка) разрешилась, когда я поговорил с Розанной Уолкер.

Раз уж Сьюзен Аткинс созналась в убийствах и перед Виржинией Грэхем, и перед Ронни Ховард, мне пришло в голову, что она могла делать не менее обличающие признания и перед другими; поэтому я попросил ДПЛА найти других женщин, с которыми Аткинс водила дружбу в “Сибил Бранд”.

Розанна Уолкер была одной из бывших заключенных этой тюрьмы, которая, хоть и без особенной радости, согласилась встретиться и говорить со мной. Самоуверенная и крепкая в кости темнокожая девушка оказалась в “Сибил Бранд” после предъявления ей обвинения сразу по пяти разным пунктам, каждый из которых был связан с торговлей наркотиками. В тюрьме она вновь стала чем-то вроде торговки вразнос: продавала сладости, сигареты и парфюмерию другим заключенным. И лишь в пятую или шестую нашу встречу Розанна вспомнила об одном разговоре, который ей показался совсем незначительным, но мною был воспринят иначе.

Однажды Сьюзен и Розанна вместе слушали радиоприемник, когда диктор программы новостей упомянул о паре очков, найденной ДПЛА на месте убийства Тейт и остальных. Озадаченная, Сьюзен проговорила: “Не слишком ли это будет, если они арестуют владельца очков? Ведь он виновен лишь в том, что потерял их!”

Розанна ответила, что очки могли действительно принадлежать убийце.

“Да нет, все было по-другому”, — обронила в ответ Сьюзен.

Эта ее ремарка ясно показывала, что очки не принадлежали убийцам.

Оставались и другие проблемы. Одна из самых серьезных касалась бегства Линды Касабьян с ранчо Спана.

Линда рассказала мне, что решилась на побег после ночи убийства четы Лабианка; впрочем, на следующий день Мэнсон отослал ее к водопаду (11 августа), и она боялась уйти той ночью из-за расставленных им вооруженных часовых.

Ранним утром 12 августа Мэнсон разыскал ее вновь. Линде следовало надеть “приличное” платье и отнести весточку Мэри Бруннер и Сандре Гуд в “Сибил Бранд”, так же как и Бобби Бью-солейлу в окружную тюрьму. Сообщение было простым: “Ничего не говорите; все путем”. Одолжив машину у Дэйва Ханнума, нового работника на ранчо, Линда поехала в “Сибил Бранд”, но выяснила, что Бруннер и Гуд находятся в суде; в окружной тюрьме удостоверение личности Линды вызвало какие-то подозрения, и увидеть Бьюсолейла ей не позволили. Когда она вернулась на ранчо и рассказала Мэнсону о неудаче, тот приказал попробовать вновь на следующий же день.

Линда увидела в этом свой шанс. Той ночью она упаковала немного одежды и пеленки Тани (заодно с булавками) в дорожную сумку на ремне и спрятала ее в общей гардеробной. Ранним утром Линда вновь попросила машину у Ханнума — но, явившись за сумкой, увидела спящих в комнате Мэнсона и Стефани Шрам. Решив плюнуть на сумку, Линда отправилась за Таней, но обнаружила, что всех детей успели перевезти к водопаду. Попасть туда и забрать Таню, не объясняя причин своих действий, она никак не могла, рассказывала Линда. Поэтому ей пришлось уехать с ранчо, так и не забрав девочку.

Вместо того чтобы, как и было условлено, ехать в Лос-Анджелес, Линда направилась в Таос, штат Нью-Мехико, где теперь жил ее муж. Но при подъезде к Альбукерку машина Ханнума сломалась. Когда Линда попыталась оплатить починку кредитной карточкой, врученной ей для покупки бензина Брюсом Дэвисом, владелец автозаправочной станции навел справки и выяснил, что карточка уже не действительна. Тогда Линда написала письмо Ханнуму с извинениями и объяснением, где он сможет найти пропавшую машину, вложила в конверт ключ зажигания и сунула письмо в почтовый ящик [160] Скорее всего, письмо было перехвачено Сьюзен Аткинс: она передала Ханнуму информацию и ключ, но умолчала об извинениях Линды и не показала ему самого письма. Понятно раздосадованный, Ханнум доехал до Альбукерка на автобусе и, починив машину, забрал ее. (Прим. авт.) . Остаток пути она проехала автостопом.