Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

О ДВУХ НОЧАХ УБИЙСТВ

Публикация заняла целых три полосы. И, вчитавшись, я сразу понял, что передо мной та же история, что записывалась на магнитофон в кабинете Кабаллеро, — только тщательно отредактированная и переписанная набело, со вставками о детских годах Сьюзен.

До начала самого процесса так и останется неясным, как же просочилась на страницы "Таймс" эта история. Следующее изложение событий реконструировано мною из показаний, данных на суде. Я никак не могу ручаться за достоверность того, о чем здесь пишу, и напоминаю лишь, что именно это рассказали под присягой участники описываемых событий.

Прежде чем судья подписал указание об “ограничении гласности" в ходе процесса, самозванный голливудский журналист и работник прессы” по имени Лоуренс Шиллер явился к Ричарду Кабаллеро и его партнеру Полу Карузо с вопросом, не захотят ли они продать ему рассказ об убийствах “от первого лица” (т. е. из уст Сьюзен Аткинс). Посоветовавшись со Сьюзен, юристы согласились; стороны пришли к согласию, и, для того чтобы привести рассказ Сьюзен “в порядок”, Шиллером был нанят “автор-призрак” (репортер “Лос-Анджелес таймс” Джерри Коэн, уволенный из газеты за прогулы) [114] Сам же Шиллер, указанный в качестве соавтора, не только не приложил руку к написанию материала, но даже ни разу не встречался со Сьюзен Аткинс. В соответствии с представленными на суде вещественными доказательствами, условия соглашения были таковы: 25 % получает Шиллер; из оставшихся денег 60 % достается Сьюзен Аткинс, 40 % — ее адвокатам. (Прим. авт.) . Используя в качестве основного источника сделанную 1 декабря запись, Коэн закончил статью всего за двое суток, будучи заперт в одной из комнат в доме Шиллера. Чтобы убедиться в “эксклюзивности” материала, Шиллер проследил за тем, чтобы в процессе работы Коэн не имел под рукой копировальной бумаги и телефона, а по ее окончании уничтожил бы все, кроме готовой рукописи.

Показания, данные в зале суда Кабаллеро и Карузо, свидетельствуют о том, что, как они предполагали, история поначалу должна была появиться лишь в Европе, в воскресенье, 14 декабря.

По словам Шиллера, 12 декабря он сделал три ксерокопии рукописи: одну он передал Кабаллеро; вторую — германскому издателю, приобретшему право на публикацию для своего журнала и переведшему ее на немецкий язык прямо на борту самолета, летящего в Германию; третья была переправлена особым курьером в редакцию лондонской “Ньюс оф зе уорлд”, заплатившей 40 тысяч долларов за эксклюзивные права, ограниченные территорией Великобритании. Оригинал Шиллер положил в собственный сейф.

На следующий день, в субботу, 13 декабря, Шиллер узнал, что 1) “Лос-Анджелес таймс” тоже завладела ксерокопией рукописи и что 2) “Таймс” намерена опубликовать ее полностью уже в воскресенье. Вопия о нарушении авторских прав, Шиллер безуспешно пытался остановить публикацию.

Как именно рукопись попала в редакцию “Лос-Анджелес таймс”, остается загадкой. На суде Кабаллеро более чем прозрачно намекал, что в этом повинен Шиллер; в свою очередь, тот пытался возложить вину на Кабаллеро.

Какой бы ни была этическая сторона всего этого дела, публикация рассказа об убийствах “от первого лица” создала многочисленные проблемы, с которыми столкнется как защита, так и обвинение. Этот рассказ не просто был перепечатан всеми газетами на свете; еще до начала процесса он вышел в свет в виде книги в мягкой обложке с названием “Убийство Шарон Тейт” [115] Издание осуществлено компанией “Нью америкэн лайбрари", принадлежащей синдикату “Таймс миррор компани”, владеющему также и “Лос-Анджелес таймс”. (Прим. авт.) . Некоторые посчитали, что откровения Аткинс сделают невозможным добиться беспристрастного суда для обвиняемых. Хотя ни я сам, ни Аарон, ни (как выяснилось потом) судья не разделяли этого мнения, все мы с самого момента той первой публикации прекрасно сознавали, что нам непросто будет найти двенадцать присяжных, не читавших и не слышавших о “рассказе убийцы”, а затем еще и исключить из зала суда любые упоминания о нем на протяжении всего процесса.

Лишь немногие из “ангеленос”, читавших в том воскресном выпуске “Таймс" признания Сьюзен Аткинс, подозревали, что в это самое время автор кошмарного монолога разъезжает по городу и его окрестностям в самом обычном, хоть и тщательно охраняемом, автомобиле. Мы надеялись, что Сьюзен сумеет показать места, где вскоре после убийств на Сиэло-драйв были выброшены одежда и оружие.

Вернувшись в “Сибил Бранд” тем вечером, Сьюзен написала письмо бывшей сокамернице по имени Китт Флетчер, в котором так описала экскурсию: “Мой адвокат — отличный мужик. Он уже дважды вытаскивал меня в свой офис, а сегодня я целых семь часов колесила по городу. Мы ездили к дому Тейт и катались по каньонам. Люди из ДПЛА хотели, чтобы я пыталась вспомнить, где именно случились всякие события. Но денек был настолько хорош, что моя память просто отказала”.

Как и в большинстве тюрем, в “Сибил Бранд” почта подвергается перлюстрации; и входящие, и исходящие письма прочитываются служащими. Те из писем, что, по-видимому, содержат заявления, имеющие отношение к следствию, фотокопируются и передаются в наш офис. Существующее законодательство позволяет делать это, не нарушая конституционных прав заключенных.

Сьюзен / Сэди пребывала в настроении писать. Сразу несколько ее писем содержали опасные признания, которые (в отличие от ее показаний перед большим жюри) мы могли бы использовать против нее в суде, если бы захотели. Джо Стивенсону, своему приятелю из Мичигана, она написала, датировав послание 13-м числом: “Ты помнишь про убийство Шарон Тейт и Лабианка? Короче из-за моего языка без костей и болтливой подруги полицейские только что обвинили меня и еще пятерых людей… ” [116] Письма Аткинс цитируются с сохранением авторской пунктуации и орфографии. (Прим. авт.)

Еще более полезна для обвинения и по-своему более откровенна была “малява”, которую Сьюзен передала Ронни Ховард. На тюремном жаргоне "малява" — весточка, посылаемая нелегально, в обход официально допустимых средств сообщения. Письмо, дошедшее до Ронни по подпольным каналам, звучит так:

“Я четко вижу все это твоими глазами. И не злюсь на тебя. Я пострадала лишь в том смысле, который одна только я могу понять. Никого не виню, только себя за то что кому-то что-то рас-казывала… Да, я хотела прославить М на весь мир. Теперь о нем похоже знают. За всем этим был так называемый мотив. Это было для того чтоб вселить страх в свиней и приблизить судный день, который наступил для всех нас.

В слове убийство единственно что умирает, так это эго. Все равно все эго умрут, ибо так написано. Да, это мог быть твой дом, это еще мог быть дом моего отца. Когда убиваешь кого-то физчески, ты только отпускаешь на свободу душу. Жизнь не имет границ и смерть это только иллюзия. Если ты можешь верить во второе пришействие Криста, М тот кто явился спасать… Может это поможет тебе понять… Я не признавалась что была в 2 м доме, потому что меня не было в 2 м доме.