Александр Яковлев - Омут памяти

Я понимал, что слово для отчета я получу одним из первых.

Накануне до утра писал свое сочинение. Хотелось поговорить о многом, но это был отчет, он требовал определенных ограничений. У каждого жанра свои правила.

Если говорить по большому счету, то в этом выступлении я пытался доказать, что партия еще может что-то сделать для страны, если реформируется и помолодеет. Но сегодня речь идет о жестокой схватке идеи народовластия и практики народоподавления. Предупредил о том, что движение к демократии неизбежно, оно пойдет — с партией или без нее. Этот тезис вызвал особенно ожесточенную критику. Однако на практике так оно и случилось: преобразования пошли без партии, больше того, в условиях ее бешеного сопротивления.

Говорил о лицемерии, лжи, системе сталинизма, зашоренности и догматизированности сознания. "Люди устали от наших слов, споров и обвинений. Треск слов — еще не гул истории и не поступь времени". Я слабо верил, что удастся убедить эту пятитысячную аудиторию, но мне хотелось успокоить себя в том смысле, что сделал все возможное, чтобы номенклатура взялась за ум — хотя бы из соображений собственного выживания.

Надо сказать, мое выступление произвело определенное впечатление. Меня провожали аплодисментами до тех пор, пока я не вернулся на свое место в зале. Конечно, я не ждал похвал. Но в прениях, когда люди говорили о моей позиции, преобладала осторожная уважительность. Некоторые, например, первый секретарь Иркутского обкома Потапов, критиковал ЦК за просчеты в идеологической работе, но тут же поддержал мое предложение об обновлении партии, чтобы она не оказалась на обочине истории.

Делегат Сергеев сказал:

"Александр Николаевич Яковлев напомнил нам на съезде о том, как Христос изгнал из храма менял. Вот бы и сегодня повторить эту акцию! (Аплодисменты, смех.) А то открываю "Московский комсомолец" за 27 апреля этого года, а там написано: "Если бы кто-то показал: вот теневые деньги, нажитые нечестным трудом. Но откуда знать: где какие?.. Лучше подумать, как "связать" эти деньги, чтобы они нашли выход. Можно использовать акционерный капитал, продажу в частные руки маленьких магазинчиков и мастерских, сдачу земли в аренду…" Читаю и вижу, менял приглашают устроить "пир в храме". А автор приглашения — Александр Николаевич Яковлев".

Делегат Белоусов из Казахстана сказал, что "не совсем согласен с товарищем Яковлевым Александром Николаевичем в том, что сегодня классовый подход к оценке явлений надо заменить общечеловеческими ценностями. Класс рабочих, класс крестьян, класс интеллигенции, но у нас сейчас появился и класс подпольных миллионеров. Но я не хочу быть с ними в одном классе". Первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана ни с того ни с сего обвинил меня в разжигании сепаратизма в Армении. Рубике — первый секретарь ЦК партии Латвии — за мои позиции по Прибалтике.

Егор Лигачев прямо меня не критиковал, но упомянул, что "в последнее время стали поговаривать, что с партией или без партии — независимо от этого, все равно пойдет Перестройка. Я мыслю иначе". За ослабление идеологической функции партии критиковал меня Гуренко — первый секретарь ЦК Компартии Украины. О критике в мой адрес со стороны коммунистов сообщил Перов — первый секретарь горкома из Калининграда (Московская область). Перечислять все упреки не буду. Все говорили об одном и том же.

Наряду с этим было немало и слов в мою поддержку. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Зюкин заявил, например, что для молодежи очень важно, чтобы "КПСС, как сказал Александр Николаевич Яковлев, действительно обновилась, полевела и помолодела".

Из Секретариата съезда, а также лично мне было передано в общей сложности 155 записок. В них содержалось более 250 вопросов. Подавляющая часть изложена в острой форме и с обвинительным уклоном, другая — в доброжелательной.

Не буду здесь излагать вопросы и мои ответы. Замечу лишь, что именно в этом выступлении я фактически заявил о своей отставке, сказав следующее:

"А теперь обо мне лично. Одни записки требуют моей отставки, другие наоборот. Я для себя этот вопрос решил, поэтому кто поддерживает меня, спасибо; кто требует отставки, я удовлетворю эти запросы, и прошу вас в дальнейшем, хотя никакого выдвижения еще не началось, прошу извинить (я просто отвечаю на записки), — не хочу затруднять никого моими самоотводами на этой трибуне".

Ждал какой-то реакции от Горбачева на эти слова, но ее не последовало. Я все понял, но серьезных выводов не сделал. Наверное, меня подкупило то, что Михаил Сергеевич пригласил меня помочь сформировать новый состав ЦК. Кого-то удалось включить в список, кого-то — наоборот. С исторической точки это уже не имело ни малейшего значения. Составлялся список "мертвых душ".

Но все это были своего рода цветочки, ягодки ожидали меня впереди.

Оказывается, по рядам зала гуляла справка о моей встрече с молодыми делегатами съезда. Встреча прошла живо, я получил множество вопросов, с ходу отвечал на них. Учитывая общую обстановку, слегка осторожничал. В голове звенел предостерегающий колокольчик. И все же без провокации не обошлось.

Блуждающую справку мне никто не показал, о ее существовании узнал лишь тогда, когда пришла пора отвечать на вопросы делегатов съезда.

Делегат с Алтая Зеленьков обратился к Горбачеву с просьбой дать в заключительном слове оценку моей позиции. Как сказал оратор, эта позиция носит скрытый от партии и делегатов съезда характер. Ему, то есть Яковлеву, было задано, как всем известно, более 20 вопросов на отдельной встрече с делегатами, по которым он определенно высказался, но почему-то побоялся здесь их огласить. Возникает недоумение: легально ли он работал все время в ЦК и Политбюро или нелегально? А также возникает вопрос, на какой он платформе: Центрального Комитета или на другой, которую в душе разделяет?

После вопросов Лебедя о том, сколько у меня лиц, и Зеленькова я попросил дать мне эту справку. Она произвела на меня оглушающее впечатление. Грубая, примитивная фальсификация, рассчитанная на идиотов. Гнусная провокация. Я не знал, что делать, как поступить. Честно говоря, растерялся. Переговорил с председательствующим Рыжковым. Он сказал: "Не обращай внимания. Видишь, что происходит".

Но мир не без добрых людей. Слово взял Борис Резник — корреспондент "Известий" по Хабаровскому краю. Не могу удержаться, чтобы не процитировать его полностью.

"Я хочу заступиться за моего товарища по партии. Я был на встрече Александра Николаевича Яковлева с членами движения "Демократическое единство". На этой встрече присутствовали и секретари райкомов партии, и секретари парткомов, а не только неформалы. Встреча была откровенной, доброжелательной, наполненной обостренным чувством ответственности за судьбу партии. При этом утверждаю как участник и очевидец: Александр Николаевич во всех своих высказываниях проявлял осмотрительность, деликатность, осторожность, терпимость. Сказать об этом я просто обязан, потому как через пару дней в этом зале в великом множестве появились распечатанные на ксероксе справки о ходе встречи. Даже не передергивания — откровенная, наглая ложь содержится в каждом абзаце этого так называемого документа. Например, на вопрос: "Как Вы расцениваете овации на съезде Лигачеву?" — Александр Николаевич ответил: "У нас демократия, кто кому хочет, тот тому и аплодирует". В справке: "Кто хочет, тот пусть и хлопает. Но надо бы сделать все, чтобы он не был избран в руководящие органы". Чувствуете разницу? А фразы: "Сделаю все, чтобы членом Политбюро не стал министр обороны", "Я за акционерный капитал", "Горбачев озвучивает мои идеи" и так далее — вообще плод больного воображения автора справки. Ничего подобного Яковлев не говорил. У нас есть магнитофонная запись его выступления. Я вот думаю, сидел человек, накропавший справку в зале, где проходила встреча. Наверняка он делегат съезда (пускали только по мандатам). До какой степени безнравственности надо упасть, чтобы лгать так гнусно, беззастенчиво, называть фамилии, которые не упоминались, приписывать утверждения, которых не было?!